Север Снег - Чужак. Сапсан и нетопырь

— Прости, я тебя обжог?

— Нет, ерунда, но насчет твоей доли я, похоже, ошиблась крупно, она у тебя о-го-го!

Правда, довольно быстро выяснилось, что "о-го-го" способности Дара только в стихии огня. Что, как тут же заявила Элеана, наверняка идет от шедды, от магии "горячих" миров. Да и в Лакаане способности "огневиков" встречаются чаще других и проявляются сильнее прочих. Еще неплохо получалось у Дара целительство, но в довольно ограниченном варианте — он мог вливать в пациента порцию жизненной энергии, которая резко активизировала внутренние силы исцеляемого, но часто с неприятными побочными эффектами. А лечить направленно, определенные органы или повреждения, у него не получалось. В остальных трех стихиях Дар продемонстрировал почти полную бездарность, а магию смерти, по общему консенсусу, решили не трогать, во избежание, так сказать… Вывод Элеаны был следующий — Дару нужно серьезное обучение, пока что он проявляет только те способности, которые ему достались "от природы".

На этом вечерний урок Дара закончился, и они улеглись спать.

Очередь посетителей подошла к концу, и Пилад с облегчением вздохнул. Отделение канцелярии общественного призрения, в котором он работал уже третий месяц, в приемные часы было всегда переполнено. Причем, как легко догадаться, вовсе не нобилями или патрициями… Работа тут была непростой и считалась непрестижной. Сюда приходили вдовы и сироты, оставшиеся без кормильцев, разоренные фабриками и банками ремесленники, бывшие крестьяне, ищущие и не находящие в городе хоть какого-нибудь заработка… За недолгое время перед Пиладом прошла такая вереница человеческих страданий и несчастий, что его собственные семейные проблемы несколько потускнели.

Он успел получить свидание с братом перед тем, как того отправили на галеру, отбывать срок гребцом. Чиновник заверил Пилада, что при условии хорошего поведения, брату, после отбытия половины срока, положен перевод на более легкие работы, на общественном строительстве. Урий выглядел подавлено, не только из-за предстоящего тяжелого наказания, но и из-за того, что узнал на суде — совершенное им покушение было несправедливым, отец умер не от удара наемника, тот к нему едва притронулся…. Пилад передал ему узелок с вещами и едой — то, что мог купить на свои более чем скромные доходы. Брат безучастно поблагодарил и немного оживился только, когда Пилад передал привет от сестры, Эвтики. Так они и расстались.

Хотя прием посетителей закончился, рабочий день Пилада продолжался. Старик Сепий, начальник отдела, служивающий последний год перед пенсией, заварил свой традиционный стаканчик кипрея. Пилад собрал бумаги по тем делам, по которым надо было слать запрос в вышестоящие инстанции, и понес начальнику на визирование. Тот их сложил в папку — он никогда ничего не подписывал, не прочитав, хорошая привычка, благодаря которой его ожидала пенсия с отличием. Сотрудники неторопливо сортировали бумаги, перебрасываясь репликами в основном на три вечные темы — ставки на дромедарьих бегах, последние матчи высшей лиги по водному поло и успехи у любовниц… Пилада все три темы интересовали мало, поэтому он считался в отделе "белой вороной". Приведя сегодняшние дела в порядок, подготовив материалы на следующий прием, он дождался вечернего колокола и покинул канцелярию.

Пошел он не домой, как можно было ожидать, и не на встречу с любовницей, как поступили бы девять десятых его сверстников. Молодой чиновник отправился в квартал средней руки нобилитета, место жительства отставных чиновников среднего ранга, оптовых торговцев и обедневших патрициев. Подойдя к дому, выглядевшему скромнее прочих, он постучал молоточком в дверь. Выглянувший привратник пропустил его без вопросов, что свидетельствовало, что Пилада тут хорошо знали.

Он прошел сразу в атриум, который был заполнен гостями. Его сердечно приветствовал хозяин дома Струвий — потомок в третьем поколении осевшего в империи мерканца, пламенный ревнитель (как это часто случается с обимперившимися иностранцами) всех старинных имперских традиций. В свою бытность на государственной службе, Струвий написал несколько меморандумов о падении нравов и путях их исправления, и подал их на высочайшее имя, по команде. Но в ответ получил только стандартные отписки из канцелярии двора, что "Император благодарит господина Струвия за проявленное усердие и радение о благе отечества". Коллеги стали над ним хихикать и Струвий, обидевшись, подал в отставку, что удивительно совпало с получением им части наследства от дальнего родственника-ростовщика. Наследство позволило Струвию не заботиться о заработке, и он занялся написанием статей в газеты, всё про ту же необходимость исправления нравов. Статьи эти иногда даже печатали. Кроме того, Струвий устроил у себя нечто вроде политического салона для либеральной интеллигенции. Участники салона обменивались идеями на тему исправления общества и возврата к добрым старым временам расцвета цехового ремесла и общинного земледелия. При этом действительную жизнь ремесленников и земледельцев интеллигентные пустомели, как это обычно водится, знали не лучше, чем обычаи полулегендарного оркейского княжества…