Picaro - Фата-моргана

– Ясно, – проворчал де Ланс. – Веди.

Он встал и, позевывая, покинул комнату, а затем и дом. Снаружи было настоящее пекло. Вдыхая раскаленный, пыльный воздух, Бертран прошел за слугой к пальмам, в тени которых сидел на корточках давешний седобородый старик. Рядом чертил на земле палочкой мальчишка. Увидев франка, оба поспешно поднялись и согнулись в поклоне. Староста на малопонятной смеси нескольких языков забормотал длинное приветствие.

Рыцарь протянул ему приготовленную серебряную монетку. Глаза старика удивленно расширились, а Жак невнятно чертыхнулся. Хозяйские деньги он считал и жалел, как свои собственные.

– Нужна твоя помощь, – медленно, четко выговаривая слова, сказал де Ланс крестьянину. – В вашей деревне есть иудеи?

* * *

– Очень жаль, что мессир уже покидает нас, – брат-управитель вышел во двор проводить рыцаря. – Я думал... – он замолчал, увидев, что проверявший подпругу де Ланс не слушает его.

Вскочив на коня, шевалье приказал спутникам выезжать. Повернувшись к госпитальеру, учтиво поблагодарил за оказанный прием. Выразил сожаление, что не смог в полной мере насладиться отдыхом у Иоаннитов.

– Увы, дорогой брат Корнелиус,– рыцарь направил Галльярда к открытым воротам, – мне необходимо возвращаться, чтобы отыскать своего друга. А путешествовать в Заморье лучше всего ночью, – Бертран вдохнул полной грудью посвежевший воздух.

– Да, – пробормотал управляющий, останавливаясь в воротах. – Днем – жара адская, ничего не скажешь. А ночью оно полегче будет. Прощайте, шевалье. И да хранит вас в дороге Господь наш Иисус.

Госпитальер перекрестил отъезжающих.

– Благодарю, святой брат, – Бертран пришпорил коня и порысил к ожидавшим его спутникам. – Прощайте.

– За мной, – приказал он, проезжая мимо слуг и провонсальца.

Жители поселения вставали на рассвете и ложились спать сразу после заката, поэтому на пыльных улочках Кабиркарья было пусто. Первые и последние люди – стрелки из ночной стражи – попались рыцарю на самом выезде из деревни. Предупрежденные заранее своим сержантом воины молча проводили чужаков взглядами. Отъехав от недостроенного вала шагов на пятьсот, де Ланс подал остальным знак остановиться.

– Бонкастр, останетесь здесь, – не терпящим возражений тоном сказал рыцарь. – Абу, – он поманил чернокожего, – я и Жак сейчас отлучимся, а ты побудешь с мэтром. Смотри, чтобы отсюда ни шагу. Не хватало еще потерять друг друга в темноте. Ясно?

Раб торопливо закивал и коверкая слова, с присущим ему чудовищным акцентом подтвердил, что все понял. Тем временем Бонкастр спешился. Отведя лошадку к ближайшей пальме, он обмотал уздечку вокруг ствола. Казалось, приказ шевалье ничуть не удивил провонсальца. Но когда рыцарь с оруженосцем собрались уезжать, он окликнул де Ланса:

– Подождите, мессир! Может, мне стоит отправиться с вами? Если вас ждет что-то опасное, то мой посох, – бывший пленник крутанул над головой окованной железом дубинкой, – лишним не окажется.

– Спасибо, – сухо ответил молодой человек, – лучше подожди здесь. Наша поездка не опасна.

* * *

Яркая луна на чистом звездном небе давала достаточно света, и рыцарь с оруженосцем без труда находили в лесу дорогу к дому Симона Леви. Еврей, как выяснил Бертран у старшины Кабиркарья, обитал на самом отшибе. По словам крестьянина, он был единственным иудеем на всю округу. Когда-то в Кабиркарья жило несколько еврейских семей, но старики умерли, а молодежь давным-давно покинула захолустье. Сам же Леви приехал в долину лет пять назад. Назвавшись родственником одного из похороненных тут иудеев, он поселился в его жилище, до этого стоявшим заколоченным.

После разговора с де Лансом староста отвел Жака на окраину и показал глиняный домик, обнесенный растрескавшейся стеной. В нем, по его словам, жил Леви. Иудей ни с кем из крестьян не общался, но исправно вносил все подати, когда приезжали сборщики налогов. Он держал трех коз, которых пас на общинном выгоне местный мальчишка и растил вокруг дома маленький сад. Не чаще одного раза в месяц Симон появлялся в деревне прикупить еды или что-нибудь еще. Иногда приходил к местному кузнецу с просьбой починить сломавшийся инструмент. В общем, был человеком тихим, безобидным и практически незаметным. Вначале его появление вызвало в Кабиркарья интерес, но приезжий не давал повода для пересудов, и о нем быстро забыли.

Переговорив со стариком, де Ланс понял, что расспросы пробудили в седобородом любопытство. Чтобы как-то усыпить его, шевалье упомянул о письме, которое якобы передали родичи иудея. Староста, похоже, не поверил. Однако расспрашивать о чем-либо не осмелился. И послушно выполнил просьбу молодого человека показать его слуге, где живет Леви.