Андрей Франц - Путь на Хризокерас

Встревоженный историк оглянулся в поисках причины столь странных изменений. Затем, найдя, ткнул локтем в бок своего спутника. Картина, надо сказать, того стоила. По спускающейся к порту дороге шествовал невероятно живописный старик. Нет, не старик — старец, так будет вернее. Длинные и слегка развевающиеся на ветру волосы. Бронзовое от загара лицо. Впалые щеки, орлиный нос. Властный и в то же время слегка сумасшедший взгляд. Простая, но аккуратная и чистая одежда. Уверенная, полная достоинства поступь.

Старца сопровождал нагруженный дорожными припасами осел. Животное явно старалось во всем подражать своему господину. Во всяком случае, горделивой поступи благородного животного и высокомерному взгляду его больших круглых глаз позавидовал бы иной буцефал, зубы съевший на перевозке коронованных особ.

Удивительная парочка ступила уже на камень пирсов. Остановившие работу люди крестились, кланялись, кто-то опускался на колени. Причем, господину Гольдбергу было не вполне даже понятно — кому именно оказываются столь основательные знаки внимания. Старцу или его ослу?

"Старец Иоахим… Калабрийский Отшельник…" — шепотки, охи, удивленные возгласы, звучащие вслед, показывали, что народ приветствовал скорее все же старика, нежели его, вне всякого сомнения, исполненного самых решительных достоинств осла. Хотя кто ее, народную душу, разберет! Может, и ослу перепадало…

Господин Дрон тоже, наконец, оторвался от милитаристской дискуссии ромейских мореплавателей и оглянулся вокруг в поисках источника непонятного оживления. Долго оглядываться не пришлось, ибо источник вместе со своим ослом горделиво вышагивал метрах уже в пятнадцати от господ попаданцев.

— Мама дорогая! — зашептал в ухо господину Гольдбергу почтенный депутат, невоспитанно перед этим присвистнув, — да это же давешний энкавэдешник! Ну, помнишь, я тебе рассказывал? Который еще крестик мне подшаманил.

— Сам ты энкавэдэшник! — так же полушепотом ответствовал историк-медиевист. — Это, судя по всему, сам Иоахим Флорский!

— Да ну! — шепот господина Дрона звучал уже, казалось, на весь порт. — Чо за перец?

— Вот же..! — все тем же полушепотом ругнулся господин Гольдберг, однако ответил. — Легендарная личность. Можно сказать, Карл Маркс средневековья. Родоначальник теории духовных исторических формаций. Короче, тс-с-с, потом расскажу…

Меж тем, Карл Маркс средневековья дошествовал до самого короля, не доходя пары шагов, остановился и прочувствованно перекрестил его величество. Затем сократил оставшееся расстояние до нуля и полез обниматься. Судя по всему, Ричард тоже не имел ничего против. Поскольку тоже облапил низенького старца и почтительно притиснул к собственной груди. Народ приветствовал встречу двух великих людей восторженным молчанием.

— Клянусь хребтом господним, — прогудело его величество на весь порт, — я счастлив, отче, видеть тебя здесь! Видит Бог, я не раз вспоминал нашу с тобой встречу на Сицилии! Твои слова о Боге и мире, о прошлом и будущем крепко тогда запали мне в душу! Хотя и не все, да — не все они сбылись. Помнится, ты предсказывал мне тогда победу над Саладином и взятие Иерусалима…

— И что, — отстранился от короля старец, — что не так? Саладин мертв, а ты жив. Иерусалим взят. Разве я хоть словом обмолвился о том, что именно тебе предстоит взять святой город и победить Саладина? Нет, это ты сам домыслил за меня. Тебе же, сын мой, предстоят воистину великие свершения. Своим мечом послужишь ты установлению тысячелетнего царства Божия. Сам станешь мечом, что установит Царство духа — третью и последнюю церковь Господню. И случится это совсем скоро. В 1204 году от Рождества Христова.

При этих словах сердца господ попаданцев синхронно екнули. Господин Дрон и господин Гольдберг встретились глазами, но не увидели в них ничего, кроме немого вопроса. Что у господина Дрона, что у господина Гольдберга. Но ведь, черт возьми, не случайное же это совпадение! Ведь названа дата, все та же дата! Значит, не померещилось им тогда, в "келье для размышлений и молитв" у отца Люка! Значит, и впрямь 1204 год что-то значит в их здешней жизни! Нужно только дожить до него. Только разобраться — что же именно должно быть ими сделано до наступления этой даты. Разобраться и сделать!

А, между тем, пока господа попаданцы переглядывались, старец как-то незаметно, но очень быстро впал в раж. И теперь, что называется, вещал…

— … первая церковь поставлена была Страхом Господним. Вторая созидалась Милостью Господа. Третья же вознесется Исполнение Духа Его. — Народ судорожно крестился, благоговейно внимая сыпавшимся на него откровениям. Некоторые явно начали впадать в транс, с закатыванием глаз и негромкими подвываниями в такт. Кто-то тряс и крутил головой. Другие, опустившись на колени, прикасались то лбом, то губами, то щеками к нагретым солнцем камням. А старец уже неистовствовал, вздымая длань с крепко зажатым в ней поводком от стоявшего рядом транспортного средства. — Первое послушание людей было в рабской покорности, второе — в сыновнем почтении, третье — в свободе. Первое — под кнутом, второе — в действии, третье — в созерцании. Первое — в страхе, второе — в вере, третье — в любви. Первое состояние рабов, второе — детей, третье — друзей…