Владислав Выставной - Нет правил для богов

Ткнул приятеля в бок, прошипел:

– Ты чего, дурень, совсем сбрендил?! Какие еще карты? Ты же монах!

– Это ничего, что я монах! – заявил Грош, ловко, по-шулерски тасуя колоду и возглашая диаконским голосом. – Дети мои, не побрезгуйте игрой с бедным монахом, ибо никакой радости нет в скорбной монастырской жизни в ежечасных молитвах за ваши грешные души… Пять монет ставочка – кто желает?

Я понял, что друг мой уже изрядно пьян и остановить его не в моих силах. А потому вылез из-за стола и направился к двери, чтобы подышать свежим воздухом. Вышел на крыльцо, вдохнул вечерней прохлады, радующей после душного смрада трапезной…

– Куда же ты, святой отец? – донесся до меня томный женский голос.

Я затравленно обернулся. За спиной, ласково глядя на меня, стояла хозяйка.

– Такой юный, невинный – и уже монах… – с чувством произнесла она. – Небось не изведал даже скромных радостей жизни… Бедненький…

На меня надвигалась необъятная грудь, магнетически притягивая взгляд и в то же время вызывая панику.

– Ты чего, дочь моя? – неуверенно произнес я, пятясь к ступеням крыльца. – Оставь греховные мысли свои…

– А знаешь ли ты, как сладок он, этот грех?! – угрожающе проворковала она.

Я почувствовал себя загнанным зверем. Сделал еще один шаг назад и, споткнувшись, кубарем полетел с крыльца. Чудом не переломав кости, растянулся на пыльной земле.

– Ой! Ты не ушибся? – испуганно воскликнула хозяйка, спускаясь с крыльца. – Пойдем – я осмотрю тебя, смажу ушибы целебной мазью! На внутреннем дворе есть баня – никто и не узнает…

Упоминание про баню придало мне сил – я вскочил и помчался прочь, придерживая волочащиеся полы рясы.

– Постой! – разочарованно кричала вслед женщина. – Ты не знаешь, от чего отказался, святой отец!

Некоторое время я бродил по округе, боясь приближаться к постоялому двору. Но вдруг вспомнил про Гроша. Конечно, пьяные оруженосцы могли и не разглядеть в нем жулика, но стоило благородным рыцарям увидеть, как монах ловко уделывает в карты их простодушную прислугу…

Я вовсю припустил обратно. Через главный вход идти не решился, опасаясь встречи с любвеобильной хозяйкой. А потому решил пройти со двора.

Каково же было мое удивление, когда я увидел осоловевшего Гроша, выводящего под уздцы пятерку лошадей.

– Ты с ума сошел! – воскликнул я. – Нас же повесят за конокрадство!

– Тс-с! – пьяно сказал Грош. – Никакого конокрадства. Это мой честный… ик!.. выигрыш.

– Слуги проиграли тебе своих лошадей?! – изумился я.

– Грешен, сын мой, грешен… – кивнул Грош. – Наши благородные рыцари лишись сопровождения. Правда, боевых коней слуги продуть не успели…

– С ума сойти… – пробормотал я, с опаской оглядываясь по сторонам.

– А теперь поспешим, – сказал Грош устало. – Не ровен час – протрезвеют…

Да, приятель мой времени зря не терял – пока я во всю прыть бегал от навязчивых соблазнов, он сделал всю работу за нас двоих. Непросто придется привыкшим к удобствам рыцарям с пешими оруженосцами! Да и самим слугам теперь не позавидуешь…

Мы не без труда взгромоздились на лошадей – мешали рясы. Со стороны, наверное, зрелище представало комическое и богопротивное.

Так и двинулись рысью, ведя за собой еще трех привязанных скакунов, даже не веря свой удаче.

Заг довольно хихикал, слушая нашу историю. Мы встретились с ним на развалинах древнего языческого храма. Заг забрал лошадей, неожиданно подкинув за них несколько монет.

– Вы не перестаете меня удивлять своими придумками, – сказал вор, поглаживая по шее особо приглянувшуюся ему кобылу. – Ей-богу, если переживете всю эту историю – возьму вас в свою шайку!

– Спасибо за доверие, – вежливо сказал я. – Мы подумаем.

– Вот-вот, думать – оно никогда не мешает, – сказал вор и убрался прочь, уводя за собой трофеи Гроша.

Протрезвев, тот сам подивился собственной выходке:

– Эва, что я учудил! А ведь могли и сапогами затоптать! Друг Свидрик, ты в другой раз следи за мной: я как захмелею – у меня азарт просыпается неимоверный, ничего с собой поделать не в силах!

– Я заметил, – задумчиво отозвался я. – Однако это дело прошлое. А вот удалось ли нам остановить Ламберта?

Ламберт был в ярости. Не очнувшиеся еще с похмелья слуги разлетались от ударов его крепких кулаков, как набитые соломой чучела. Доблестный рыцарь переворачивал столы и расшвыривал лавки, метал в стены пивные кружки, сопровождая свои действия крепкими, отнюдь не рыцарскими выражениями. Хозяйка невозмутимо следила за происходящим, сложив на груди руки и взглядом оценивая сумму наносимого заведению ущерба.