Владислав Выставной - Нет правил для богов

Только к утру следующего дня, чуть живые, мы добрались наконец до дороги, отыскали старательно припрятанную одежду и с отвращением скинули вонючее рубище. Еще долго брезгливый Грош извивался, отчаянно почесываясь, а я не мог привыкнуть к отсутствию всклокоченной бороды, постоянно лезущей в рот.

Тем временем мы спешили в ближайшее селение, где хотели попроситься на отдых.

Каково же было наше изумление, когда дорогу нам преградила неприятно знакомая фигура. Уж и не знаю – каким нечистым духом перенесло этого пройдоху, да только Заг оказался здесь раньше нас – несмотря на всю нашу спешку.

Он сидел прямо на камнях посреди дороги и скалился, наблюдая наше недоумение.

– Вы делаете успехи, господа! – довольно осклабился он. – Так обвести вокруг пальца надменных аристократов, привести их в самое логово виверны… Я уже подумываю – не предложить ли вам вакансию в воровской Гильдии?

Он довольно рассмеялся собственной шутке, да пожалуй – и нашим дурацким физиономиям.

Я чувствовал себя совершенно изможденным, и все, чего мне сейчас хотелось, – просто упасть прямо посреди дороги и забыться мертвым сном. Но наш соглядатай не давал расслабиться.

– Хвалю, хвалю, – говорил он. – Однако дело не сделано – Ламберт со своими людьми скоро вернется, а посланница так до сих пор и не найдена. Понимаете, к чему я клоню?

– К тому, что нам опять нужно учинить какую-нибудь мерзость, – мрачно сказал я.

– Именно! – Вор аж в ладоши хлопнул. – Определенно – мерзость!

– И что же нам делать? – тоскливо спросил Грош.

– Придумайте!

Вор с издевкой склонился и сказал вкрадчиво, глядя на нас снизу вверх:

– Вы такие мастера на выдумки! А еще прикидывались простачками!..

Все-таки нам удалось отоспаться – под кривым навесом на дворе маленького сельского храма. Там же фантазеру Грошу и пришла в голову новая задумка.

Честно говоря, вначале я противился, искренне боясь гнева Всевышнего. Но, вспомнив, через что уже довелось пройти, следуя темным замыслам отца Себастьяна, махнул рукой.

Тем более что Грош, облаченный в монашескую рясу, выглядел крайне убедительно.

– Я посещал церковную школу, сын мой, – возводя очи к небесам, тоненьким голоском вещал этот богохульник. – И мне не раз доводилось развлекать приятелей, изображая святого отца. Помилуй Всевышний мою грешную душу…

Он так искренне изобразил раскаяние, что я, не удержавшись, прыснул со смеху и принялся натягивать рясу.

Рясы, между прочим, Грош просто-напросто стянул в чулане за храмом, клятвенно пообещав Всевышнему построить в его честь базилику – когда он, Грош, станет лордом. Я мысленно же просил прощения у всех святых и отчаянно каялся.

– Ты чего такой кислый? – грызя яблоко (тоже краденое) и одновременно плотно приглаживая волосы, говорил Грош. – Разве ты не знаешь, что твое рифмоплетство – еще больший грех, чем воровство? К тому же, облачаясь в эти одежды, мы очищаем собственные заблудшие души…

Он сложил ладоши, кротко взглянул на небо, перевел взгляд на меня.

Клянусь, я готов был поверить, что передо мной не ловкий мошенник, а истинный борец за веру.

– Ну что же, сын мой, – подпоясываясь толстой веревкой, сказал Грош. – Пора нам на охоту.

– Какую еще охоту? – опешил я.

– Известно какую – на заблудшие души, – задумчиво сказал Грош. – Сдается мне, они совершенно случайно встретятся нам на ближайшем постоялом дворе…

Грош оказался прав: за забором единственного в этом селении постоялого двора мы увидали привязанных лошадей, и лошади эти были нам знакомы. Впрочем, рано было увенчивать Гроша лаврами пророка: просто на многие лиги вокруг не было другого места, куда податься на ночлег столь благородным господам. А когда есть выбор между продуваемым всеми ветрами шатром и уютным домом с горячей пищей и обходительной прислугой – только очень нелюдимый и мрачный рыцарь проследует мимо.

– Что ж, сын мой, – задумчиво сказал Грош. – Пора и нам, смиренным слугам Всевышнего, передохнуть после долгого путешествия по святым местам.

И мы вошли в ворота постоялого двора.

Двухэтажное каменное здание, подернутое лишайником и оплетенное засохшим виноградом, только на первый взгляд казалось основательным и крепким: многочисленные трещины, забитые кое-как глиной, тусклые стекла, во многих местах замененные деревом, – все это навевало тоску.

Не похоже было, что место это процветало. Во всяком случае хозяева не заботились особо о внешней привлекательности заведения: всюду валялся хлам, вроде поломанных колес от телеги, хомутов и ведер, бегали собаки, куры, гуси. А посреди всего этого великолепия, в коричневой луже, вальяжно развалилась огромная пятнистая свинья с гроздьями вопящих поросят под боком.