Эдвард Корнейчук: Хьервард

В хмуром ночном небе снова кружила летучая мышь. Она снова наблюдала за людьми, сделавшими короткую остановку в своем пути к смерти. Они не знали, куда приведет их путь, не знали, что будет им наградой, когда они дойдут до его конца. Будет ли их ждать слава или гибель, им было неведомо. Но все они верили в то, что должны пройти этот путь. Для кого-то это был долгом, для кого-то — очередным испытанием, для кого-то — кровавым развлечением, а для кого-то — всей жизнью…

Я вернулся в избу. В сенях дремал, отложив лютню, стремянный. Войдя в пустую горницу, я задул едва чадящие свечи. Завалился на свою жесткую постель, завернулся в пропахшую сладким дымом накидку.

Я постарался прогнать от себя навязчивые болезненные мысли, и уснуть.

Мне снилась тьма. Изначальная, извечная, не знающая границ и законов.

Она затягивала меня, манила остаться, убаюкивала непроглядной чернотой. Но что-то навязчивое и непереносимое мешало мне слиться с ней. Какие-то звуки, кажущиеся лишними и отвратительными, по сравнению со сладким и завораживающим погружением в глубины тьмы. Меня тянуло прочь, выталкивало из черноты, и сознание, опутанное сетями сна, не воспринимало, что было тому причиной.

Я просыпался, с усилием вырываясь из нежных объятий.

Я распахнул глаза. Стремянный тряс меня за плечо, что-то взволнованно кричал.

— Ваша милость! Ваша милость! Вставайте! — он закричал мне в самое ухо. — Мятежники! Мы окружены!

Я рывком поднялся со своей постели. Вскочил на ноги, оглядываясь по сторонам, стряхивая с себя остатки сна.

— Что? В чем дело?

— Окружены! Мы окружены! Большой отряд мятежников зашел со стороны тракта. Мы отрезаны от Бракара!

Не слушая стремянного, предлагавшего мне немедленно садиться на коня и бежать, я вышел из избы.

В деревне царила паника. На другом ее конце уже полыхало несколько изб. Отсыревшая от осенних дождей древесина разгорались медленно, неохотно, заполняя улицу едким черным дымом и озаряя дальний конец деревни тревожным красным светом. По дороге бежали всполошенные воины. Многие были без кольчуг, в одних рубахах, яркими белыми пятнами сверкавших в полутьме. Отовсюду слышались крики. Ржали перепуганные суматохой лошади.

Откуда-то издалека нарастал гул человеческих голосов. Кричали воины, идущие в атаку на деревню.

Стремянный догнал меня. Он тащил за повод двух коней. Кони испуганно рыли землю копытами, косясь на зарево.

— Ваша милость! Уходить надо! — кричал он, стараясь перекрыть окружающий нас шум.

— Отходи к лесу! Вот к тем елям! — я показал направление. — Жди меня там!

— Ваша милость…

— Молчи. Отправляйся туда и жди. — я сделал несколько шагов, повернулся и сказал. — Если не появлюсь — скачи в Бракар. Скажешь, что мой отряд… погиб. Все! Ступай! — я махнул на него рукой и пошел навстречу зареву.

Обнажив меч, я шел среди круговерти бегущих людей, рвущихся с привязи коней, сорванных с ветвей мокрых листьев, вонючего дыма и летающих огненных искр.

Я находился в каком-то странном состоянии между сном и явью. И все происходящее вокруг начало казаться мне продолжением моих видений, оборванных криками стремянного и моим несвоевременным пробуждением.

Я оказался возле избы, в которой держали крестьян. Охранников не было. Видимо, они присоединились к беспорядочно бегущей толпе.

Дом начинал заниматься огнем. Толкнув тяжелую дверь, я вошел внутрь. Изба медленно наполнялась ядовитым дымом. Кашляя и отплевываясь, я отбросил ставший ненужным меч, и потянул на себя люк в подпол. Едва живые пленники, задыхаясь от дыма, вылезли наверх.

Мы вышли на улицу. Теперь уже почти все дома в деревне были охвачены ослепительно-ярким пламенем, разгоравшемся все сильнее.

Иногда проносились по улице черные человеческие тени.

По дороге во весь опор неслись какие-то незнакомые мне всадники в развевающихся плащах. Они кричали что-то, но звуки их голосов заглушал треск рушащихся зданий.

У ворот лежал человек в орденских доспехах. Он уткнулся лицом в землю, широко раскинув руки.

Я подбежал к нему. Перевернул на спину грузное тело, налившееся тяжестью. Это был давешний пьяный воин, которому я сломал нос. Из щели в доспехах на груди торчало оперение арбалетного болта.

Неожиданно, совсем рядом со мной кто-то закричал звонким молодым голосом:

— Наши! Наши!

Я повернулся на голос. Выпущенный из подпола мальчишка стоял рядом со мной. Он размахивал тонкими руками, словно приветствуя несущихся по улице всадников. В его распахнутых глазах плясали алые отсветы пожарищ.