Виктор Ночкин - Эромахия. Демоны Игмора

— Как же шесть лет назад? — тут же удивилась соседка. — Господин с супругой вселились как раз за год до войны…

— Значит, я перепутал, не шесть лет, а… четыре с половиной, — равнодушным тоном поправился Ридрих, ругая себя за оплошность.

Но добрая тетка не заподозрила обмана и снова принялась объяснять, где можно отыскать вдову зеленого рыцаря. Да только слуги ей теперь не по карману, печально заключила толстуха. Ридрих поблагодарил ее и удалился.

Вокруг шумела пестрая толпа, Мерген торговал, обменивал, ткал, ковал, тачал, шил и отпускал грехи… Здесь все были при деле.

Ридрих вышел к городскому рынку и остановился. Сновали хозяйки с кошелками, полными снеди, крикливыми стайками носилась детвора. Грохоча окованными ободами колес по булыжнику, катились телеги. Здесь кипит жизнь, здесь звенят монеты, здесь последний нищий не умрет с голоду, всегда найдется сердобольный прохожий, готовый швырнуть грош в подставленную шляпу.

Ридрих расслышал — сквозь гомон толпы и стук колес пробивается печальная мелодия. Он побрел, оглядываясь в поисках музыканта, перешел дорогу и увидел ее . Напротив въезда на рынок спиной к Эрлайлу на вросшей в землю древней каменной тумбе сидела женщина. Бесформенное черное платье не позволяло разглядеть фигуру, видно только, что у нее прекрасные черные волосы. Сейчас, правда, они были растрепаны и в беспорядке лежали на плечах, да и платье оказалось оборванным и смятым. В руках женщина держала лютню. Мелодия, едва пробивающаяся сквозь базарный шум, звучала надрывно и печально. Слушая музыку, хотелось жить и плакать.

Ридриху показалось, что тень, которую отбрасывает лютнистка, удлиняется и шевелится внизу. Странная тень… Бродяга шагнул в сторону, чтобы заглянуть сбоку.

У ног женщины копошилась одетая в лохмотья босая девочка трех или четырех лет. Рядом стояла кружка с несколькими медяками. Лицо лютнистки по-прежнему было скрыто растрепанными волосами, но сомнений не осталось — это она.

Девочка, играя, бросила в кружку камешек, кружка звякнула, женщина, всхлипнув, ударила малышку по затылку, ребенок заревел. Мать, бережно отстранив лютню, прижала дочь к животу, поцеловала пушистую макушку и принялась утешать. И вот уже они заплакали вместе. Ридрих, стоя в стороне, наблюдал. Он боялся ошибиться и боялся не ошибиться. Глядя на девочку, снова и снова подсчитывал месяцы: да, вполне вероятно, что девочка — его дочь или дочь Отфрида. Барон рыжий, у Ридриха волосы каштановые. Девочка же пошла в мать — брюнетка… Так не определишь.

Выждав несколько минут, чтобы дитя утешилось, Ридрих направился к лютнистке. Та уже начала наигрывать новую мелодию. В кружку полетела серебряная марка, женщина подняла глаза, огромные, черные. Ее лицо оказалось неестественно бледным, щеки впали, губы потрескались. Похоже, она тяжело больна. Ридрих разглядел, что пальцы лютнистки тонкие и грязные, ногти красивые, но она за ними не ухаживает. Зато лютня — чистенькая, блестит лаком, будто новая. Об инструменте хозяйка заботится.

— Если б малышка танцевала, тебе давали бы больше, — заметил Ридрих. Нужно с чего-то начать разговор.

— Ты? — Голос у женщины все тот же — тонкий, звонкий, но теперь звучит, как надтреснутый колокольчик. — Помню. В тот день.

— Да… — Ридрих опустил глаза. — Иначе барон Игмор убил бы тебя.

— Я знаю. Но, может, так было бы лучше? — Женщина тоже уставилась в сторону, пальцы замерли, не доведя мелодии до конца. Лютню она держала очень бережно — такую чистенькую. Инструмент странно выделялся рядом с обтрепанными лохмотьями вдовы и ребенка. — Лучше для всех. Почему ты здесь?

— Я хотел его убить. Не вышло.

— Его нельзя убить.

— Почему?

— На нем ведь медальон? Маска демона с красными глазами?

— Откуда ты знаешь?

— Зигунд два месяца был комендантом в Игморе, он привез книги из замковой библиотеки.

— Зигунд — твой муж? Зеленый рыцарь? Он убил старого барона Фэдмара.

— Я знаю. Если хочешь, идем с нами, я живу за рынком. Прочтешь сам о проклятии Игморов. Ты умеешь читать? Книги до сих пор у меня.

— Ты хранишь книги?

Женщина пожала плечами:

— Это был последний подарок Зигунда.

— Habent sua fata libelli… [83] Книги имеют свою судьбу ( лат .). А лютня?

— Его первый подарок…

Женщина назвалась Ианной. Когда Ридрих произнес собственное имя, рассеянно кивнула. Потом нагнулась, закашлялась, отворачиваясь и заслоняя рот рукавом, сгребла монеты из кружки и поднялась: