Александр Самсонов: Добро пожаловать в Накки-ярви

— Майор, это — я. — Гершвиц, осторожно выглянул из-за полога.

Повезло «пиджаку», еще пол секунды и он наверняка схлопотал бы пулю в свой высокий умный лоб. Видимо поняв это, Гершвиц схватился ладонями за щеки и издал нечленораздельное мычание.

— Ладно, все — нормально. Главное, что живой. — Утешать или говорить добрые слова времени нет, хотя за несколько минут «мясорубки», что мы устроили в кишлаке, у многих «крыша съехала» бы напрочь. — Давай, ищи свои причиндалы. Пора уматывать отсюда и как можно быстрее.

Пока ученый муж с дотошностью следователя осматривал комнату, начала подавать признаки жизни женщина. Хиджаб салатного цвета местами пропитался темно-красными пятнами, сквозь загорелое веснушчатое лицо наливался яркий кровоподтек — да, приложился я со всей силы, в расчете на нормального здорового мужика.

— Хелп ми. — Сдавленно прошептала она, ярко-зеленые глаза блестели слезами, и повторила по-русски. — Спасите меня. Умоляю, заберите меня отсюда.

Вот, блин, незадача! По замыслу командования, после нас живых людей в долине остаться не должно — слишком велики ставки хитроумной многоходовой операции и чересчур громким может получиться ее политический эффект. Вот только деваху жалко. Наверняка из тех дурочек, что выскочили замуж за иностранца-студента в надежде на благополучное существование за рубежами родной страны, а потом всю оставшуюся жизнь мучаются на положении то ли пятой жены, то ли рабыни-наложницы. Конечно, проще полоснуть по горлу ножом и забыть, но где-то в глубине сознания задребезжал колокольчик сомнения. По всем раскладам не может находиться в отдаленной от всего цивилизованного мира деревне европейка — слишком специфичные обстановка и контингент в этом зороастрийском гнезде — чужаки здесь не живут.

— Майор! — Голос Гершвица отвлек от размышлений. — Глянь-ка сюда!

«Пиджак» с горящими глазами прижал к груди расписную деревянную шкатулку. Он уже забыл, что только что его жизнь висела на волоске, его худое лицо расплылось в довольной улыбке, напоминающей волчий оскал. Что ж, пора приступать к завершающему этапу операции.

— Давай, дуй к своим коллегам, сейчас вертолеты подойдут.

Гершвица, и в самом деле, как ветром сдуло. Через узкое окно я видел, как он подбежал к «волкодавам» и, что-то оживленно говоря, представил им находку.

Свято место пусто не бывает. Едва этот, долбанутый наукой в темечко, ученый муж покинул дом, как в комнате появились Ходуля и Хек. Азарт скоротечного боя спал, и их лица выглядели грустными. Когда оба заместителя во время операции уединяются с командиром, жди неприятностей.

— Сергей, — говоря, Хек внимательно окинул взглядом комнату, — по-моему, у нас проблемы.

— Короче. — К манере Харриса Рамазанова подходить к сути дела через словесное вступление я привык, но иногда на выслушивание такого словоблудия времени не хватает.

— Вертолеты прибудут через три минуты, а у нас пять «двухсотых».

— И чего ты ждешь? Быстро готовь на погрузку.

— Их не собрать. Ну, убитых.

— Как это? — До меня начинает доходить несуразность сказанного.

— Нет людей! — Почти выкрикивает Хек. — Одежда есть, оружие, снаряжение, даже волосы и зубы, а тел нет! Все в песок превратилось? Сыпучий сухой песок!

— Ну и что! — Злость ударила в голову, но рационально мыслить не помешала. — Ни чего не оставлять! Быстро подбери сопли и грузи мешки с песком, форму, оружие, и все остальное. У тебя — три минуты и ни секундой больше.

— А ты что скажешь хорошего? — Вопрос, обращенный к Ходуле, застыл в глотке.

Шорох за спиной заставил бросить тело в сторону и вниз. Из груды тряпья выползла еще одна старуха, почти копия той, что подстрелил снайпер. Серый балахон на ней темнел четырьмя неровными пятнами крови. Видно, что ни одна из пуль, выпущенных в кучу, не прошла мимо цели. Темные слезящиеся глаза уставились на нас, и предательская слабость размягчила мышцы. Бросив непонятную фразу из нескольких слов, старуха разжала пальцы и сотни маленьких синих искорок, вылетевших из ее ладоней, закружили в воздухе.

Ходулю и Хека скрючило и бросило на утоптанную глину пола, словно эти искорки огненными жалами поражали бойцов в нервные центры. Старуха заголосила вновь. Искорки закружились в бешеном хороводе, заполняя все пространство в комнате. Дикая боль обожгла кожу в местах соприкосновения с блестящими синими точками, но она заставила мышцы повиноваться выработанным за годы тренировок рефлексам. Автоматная очередь отбросила старуху к стене и та медленно сползла вниз, оставляя на гладкой разрисованной узорами глине брызги крови и мозгов. Почти сразу же искорки вспухли яркими слепящими огнями и исчезли.