Владимир Кривоногов - Яга

– Так ты воитель? – прошамкала беззубым ртом ведунья. – Раненый?

– Я – красноармеец, – через силу проговорил гость. – Партизанил тут недалеко, а теперь вот наша разведгруппа на большой отряд карателей наткнулась. Тяжелые потери у нас. Я даже не знаю, жив ли кто из моих друзей.

– А каратели-то те, кто такие?

– Враги, – коротко проскрипел зубами молодой мужчина. – Бабушка, я у вас хочу чистой водицы попросить и тряпицу сухую и чистую. Зацепило меня – пуля фашистская под ребра прилетела.

Баба Яга заохала, засуетилась.

«Хоть бы и раненый, но все равно гость в дом пришел в кои веки!»

– Ты, соколик, потерпи маленько – сейчас я тебя попотчую.

Баба Яга прислонила клюку к тыну и загремела глиняной утварью в избушке. Через миг она появилась перед раненным гостем в новом наряде по этому случаю.

Ярко красная юбка до пят, опоясанная кожаным ремешком, собственноручно вырезанным из спины самого Чернобога, расшитая крупным жемчугом, немного оттеняла красоту ремня. Ремень был украшен золотыми подвесками из драконьих зубов. В каждый такой зубик был помещен крупный бриллиант. В руках она держала крынку с отваром и широкий кусок какой-то рептилии.

– Нако, отпей, Сашенька. А этот лоскут к ране прижми – глядишь, и полегчает.

– Рана плохая. Умру я. Так и не дожил до победы над фашистскими нелюдями.

– Что ты! Что ты! – запричитала ведьма. – Сейчас будешь как новый рубль. Кожа царицы гадюк Ламии вынет из тебя мушкетную дробину, а живительный навар хоть и противный на вкус, дырку в боку затянет, зашрамит лепо. Потом, ратник, хоть женихайся, хоть супротивника ворожбитого бей.

– Зачем мне женихаться? У меня жена-красавица есть – Ниной зовут, и дочки маленькие имеются. Тосенька и Любушка – беленькие мои цветочки.

– А ворог-то кто? Не печенеги ли? Не хранцузы ли наполеоновые?

– Нет, матушка, не печенеги – эти враги похуже будут.

– Опять душегубы на святую Русь посягнули? – нахмурилась Баба Яга. – И где они, изверги эти?

– Да тут, рядом. На болоте увязли. Мы их хорошо пощипали, да больше их оказалось. Видать, остатки карательного батальона отступают.

Гвардии старшина заскрипел зубами. Не от боли, от ненависти к убийцам детей, женщин и стариков. И Баба Яга почувствовала это, всей своей кромешной душой поверила, поняла, что вот этот красивый, возмужавший в боях парень может, не задумываясь, отдать свою бесценную жизнь, все свое невероятное будущее счастье только за то, чтобы уничтожить этих самых карателей.

– А скажи-ка, витязь мой красный, сколько их там – супротивников-то твоих зложелательных?

– Сколько? – поморщившись, переспросил старшина. – Двадцать или тридцать – не больше. Мы их отряд точно уполовинили.

Неожиданно ведьма зло рассмеялась, а затем замолчала и медленно и зловеще спросила:

– Как ты, Сашенька, молвил, доченек твоих зовут?

– Тосенька и Любушка.

– Ты подожди меня тут, воздухом земляничным подыши, а потом еще из крыночки-то отпей. Глядишь, и полегше будет, а я скоро вернусь.

Баба Яга отвернулась к лесу. Ее тусклые старческие глаза, как будто бы, помолодели – заискрились ужасом смерти, сверкнули дальней звездой во мраке, и понеслась ведьма по Молохову урочищу, едва касаясь летнего разнотравья подвесками из клыков старой виверны.

– Где вы?! – кричала она низким грудным голосом. – Куды запропастились, служаки мои?

Справа откликнулись волки, их шелковистые шкуры переливались на закатных зарницах. Они появлялись один за другим из каждой тени с мимолетным шорохом, и вот уже серая меховая волна бежала рядом с единственным желанием преданно поймать взгляд госпожи. А по левую руку зарычали два крупных медведя и два маленьких. Они подскочили к хозяйке, взрыкивая и скалясь, чуя недоброе.

Ведьма заприметила уродливую сухостоину, надломила ее, схватила мимоходом, порадовалась – палка была похожа на растопыренную куриную лапу.

– Вот ты-то мне нынче и нужна!

Взмахнула Яга подвернувшимся лесным посохом, запрыгнула на самого большого медведя и крикнула:

– Дальше!

Собралась лесная армия, сгрудилась дикими защитниками, а во главе она, страшная и прекрасная – Великая Ведьма! Богиня лесная!

Мелькнули первые камышины, повеяло затхлой сыростью, а там и сплавина болотная зачавкала. Примолкла звериная свита, навострила уши торчком, припадая к земле и прижимая хищные оскалы к траве.

С легким шорохом пестрая армия, почуяв врага, неожиданно возникла перед двумя промокшими насквозь людьми в серой униформе.