Алан Гарнер - Элидор

Стражу не стоялось на месте, он то и дело подходил к двери.

"Думай, — сказал себе Роланд. — Думай. Как падает дом? Его же просто так не повалишь. Вспомни ту цер­ковь. С чего там началось? Цементный раствор меж кир­пичами: он стал высыпаться. Ага! Кирпичи без него дер­жаться не могут".

Он закрыл глаза и представил себе арку. Когда она прочно встала перед его внутренним взором, он со­средоточился на цементе, скрепляющем кирпичи. Серый цемент. Слабый. Сухой. Крошится. "Ну же, давай, давай".

Послышался звук, будто дождь зашелестел по листьям. Потом еще. Мелкая пыль покрыла крыльцо. "Ну же, крыльцо! Ты же не настоящее. Ты только отзвук — ты не все твердое. Ну же, отзвук, давай!" Цемент сыпался тонкими струйками. Роланд решилсяоткрыть глаза: струйки потекли медленнее, но не остановились. Он врезался, словно дрелью, меж кирпичамикрыльца в Элидоре.

Страж закричал. Роланд отвлекся на миг, чтобы убе­диться: тот заметил, что происходит, и бросился к лагерю.

"Ну же, давай! Сыпься! Падай! Давай!" Вот упал один кирпич... другой... появилась трещина и протянулась вверх к козырьку. Ага! Роланд ударил в пролом, расшатывая и круша. Теперь уже дело пошло легче. Кирпичи летели на землю. Если б ему удалось сдвинуть козырек,

черепица рухнула бы всей тяжестью вниз и увлекла бы за собой стены. Но лезвие его воображения притупилось, и каждый удар давался ему все труднее. Из лагеря бежали люди. Всхлипывая и что-то приговаривая, собрав всю свою волю в кулак, Роланд бил и бил по крыльцу.

Солдаты тащили топоры. Вот один из них подбежал к двери и изо всех сил ударил по ней топором. Дом ух­нул, словно огромный барабан. Топор снова взлетел в воздух и с силой вонзился в дерево. Роланд собрался с духом и, зажмурясь, обрушился на крыльцо. Все свои силы он вложил в этот удар.

Пустота. Ничто. Внезапно крыльцо пошатнулось и стало валиться в эту зияющую пустоту.

В третий раз топор взлетел в воздух, но на этот раз удар прозвучал глухо, а на четвертый и вовсе его не было слышно.

Солдаты беззвучно закричали, и сумерки поглотили крыльцо. В небе над вершинами гор сверкнули два желтых луча. Тьма сгустилась. Кирпичи накрыли тень того, другого крыльца, оно было точно таким же, только без пробоины в арке. Солдат бил топором по двери, но не мог коснуться ее. Он успел отскочить в сторону, когда козырек и стены с грохотом обрушились вниз. Элидор исчез в свете фар автомобиля, свернувшего с шоссе. Жел­тые лучи блеснули в ветвях тополей и отразились от крыльца. Роланд, обессиленный, прижался лбом к двери. Она была холодна как лед.

Телефон затрещал, когда мистер Уотсон завтракал.

— Звонили Броуди, — сказал он, вернувшись к сто­лу. — Двадцать девятого они устраивают елку для сво­их ребят и приглашают наших. Они пошлют нам приглашение почтой, но Джон Броуди позвонил, чтобы спросить, подойдет ли нам это число.

Он повернулся к детям.

— Двадцать девятого вы идете в гости, а под Новый год — мы. Нас с мамой Гринвуды звали потанцевать.

— Да я как-то не знаю, — протянула миссис Уот­сон. — Рано их еще дома одних оставлять.

— Они достаточно взрослые, чтобы о себе позаботить­ся, — сказал мистер Уотсон. — Правда, ребята?

— А нам обязательно на эту елку идти? — спросил Николас.

— Конечно, надо пойти, — сказала миссис Уотсон. — Там будет очень весело. А Броуди все такие милые. Надо почаще с ними встречаться.

— Да мы их совсем не знаем, — не отступался Нико­лас. — Скучища, верно, будет ужасная. "Кольцо-кольцо, ко мне" и прочие игры. Я их просто не выношу.

— Но мы уже дали согласие, — возразил мистер Уот­сон. — И разъезд у них в полдвенадцатого, совсем как у взрослых.

— Да, влипли, — протянул Николас.

— Надо внести их в список рождественских поздрав­лений, — сказала миссис Уотсон. — Не забыть бы!

В эту минуту вернулся Дэвид.

— Пап! Ты видел нашу парадную дверь? Здорово кто-то над ней потрудился!

В дубовой двери на крыльце зияли три раны. Две из них были глубиной в дюйм, но третья походила скорей на царапину, словно на нее уже сил не хватило.

— То-то мне ночью казалось, что я слышу какой-то стук, — сказала миссис Уотсон. — Но потом я, верно, опять заснула.

— Но это хулиганство! — вскричал мистер Уотсон. — Нас преследуют. Это... Это невыносимо. Подумайте, на что они только не идут, чтобы нам отомстить! Да, тут били топором, не иначе!

— Вот что происходит, когда в хороший район пере­селяют жителей трущоб. Зачем только это разрешают? Они же не изменятся оттого, что уедут из города. Бог знает, к чему это приведет.