Тамара Воронина - Странница

— Я не уйду, — пообещал он, — я с тобой буду, не бойся. Нет, Гару, не лезь, ляг вот здесь, грей ей ноги… Умница. Хорошо. Лена, а ты попробуй уснуть… Хочешь, я тебе колыбельную спою, а? Или что-то другое?

Он начал напевать что-то спокойное, нежное, монотонное, без слов… Вряд ли колыбельную, он их не знал, ему никогда не пели колыбельных, его не любили, он был нежеланным ребенком, его только терпели, и откуда в нем это умение любить…

Маркус и Милит в четыре руки колдовали над Гарвином. Тот шипел и тихонько ругался. Наверное ругался. А потом она впала в странную полудрему, вроде бы и спала и в то же время слышала, о чем они говорят, а потом уже и не слышала…

Ее не будили, а самостоятельно она продрыхла чуть не до следующего полудня.

— Проснулась, — известил шут, едва она открыла глаза. Тут же над ней нависли три таких родных лица. Ну, и разумеется столь же родная черная морда с рыжими подпалами. Она испугалась:

— Гарвин?

— Здесь я, — нормальным голосом откликнулся эльф. — Эй, расступитесь, пусть убедится, что со мной все в порядке.

Милит отодвинулся, и Лена увидела Гарвина, с комфортом устроившегося неподалеку. Он полусидел на одеяле, оперевшись спиной на пару мешков, голый до пояса с пластырем на груди. На пластыре проступила кровь.

— Это нормально, — заверил Маркус. — Она же не сразу останавливается. А там не бинты, всего-ничего. Вот скоро перевязку ему делать будем, сама убедишься.

— Лена, опасности нет, — подтвердил шут. — Ночью он спал плохо, а сейчас вроде ничего.

— Конечно, плохо, — пожал плечами Гарвин и даже не скривился. — Тебя бы так исцелить, вовсе не спал бы. Одни кошмары после этакого в голову лезут. Причем самые жуткие.

— Это был нож для меня?

— Для тебя, — кивнул Милит.

— Гарвин…

— Давай ты меня потом благодарить будешь? — предложил он. — Когда поправишься и соображать начнешь.

— А кто?

— Обычный наемный убийца. Нанят здешним верховным магом.

— Не обычный, а очень хороший, — проворчал шут. — Гарвин, посмотри, мне не нравится, как она выглядит. И жар у нее. Звездочка ничем не была смазана?

— Была, — вздохнул Милит, — но противоядие у него было, сейчас она его выпьет. Шут, не бойся, это действительно противоядие. Он не смог бы соврать, даже если бы очень-очень захотел.

— Он мог верить, что это противоядие.

— А я проверил, — сообщил Гарвин. — Думаешь, не умею? Умею. К тому же попробовал на себе, потому что нож тоже был смазан. Аиллена, полукровка от тебя ни на шаг не отходил, даже по нужде, так что мы сами тут разбирались.

— Вы его…

— Нет, — поспешил прервать Маркус, — жив. Не совсем здоров, ты уж прости, я не сдержался, навешал ему основательно, но ничего, жить будет. И рассказывать людям, что маги поручили ему убить Светлую. Пить хочешь?

— Пить — нет, — мрачно сказала Лена. Маркус хихикнул, а шут шикнул на него, помог ей подняться — голова немедленно поехала в неизвестном направлении, да так, что она едва на ногах удержалась, тут же начался пожар в руке, там горело, а всему остальному было ужасно холодно, ее трясло, не горячий чай, ни одеяла не помогали. Промучившись с ней до вечера, мужчины устроили военный совет.

— Нужен нормальный лекарь, — заключил Маркус, — а не я. Гарвин, не обижайся, ты ведь вроде…

— Не лекарь, — не обиделся Гарвин. — Я целитель, а в прочем разбираюсь не лучше тебя. И хуже ее. Надо идти.

— Ну, ее-то мы понесем, а ты?

— А я сам пойду, — удивился Гарвин. — Сейчас еще вряд ли, а завтра пойду. Только если не быстро. Это, — он показал себе на грудь, — болит не смертельно, вот после… хм… исцеления мне не особенно хорошо, потому бегать и не смогу… И наверное, груз нести не смогу. А передвигаться — запросто.

— Надо тебе палку вырезать, — предложил шут, — все-таки легче.

— Палку так палку, — согласился Гарвин, — и правда. Вам придется и ее нести, и вещи…

— Можно я помогу нести вещи? — раздался откуда-то из кустов незнакомый голос. Головы повернулись в ту сторону.

— А чего ж? Пусть тащит. Если вы так уверены, что его заставили попытаться ее убить…

— Заставили, Проводник. Только не очень хорошо. Как мне кажется, хорошие убийцы с пятнадцати шагов попадут неподвижно стоящей женщине не в руку, а в горло.

— Естественно, — кивнул шут. — Он и противиться заклятию не мог, и осознавал, что делать этого нельзя.

— Уверенно говоришь, — фыркнул Милит. Шут серьезно посмотрел на него:

— Говорю о том, что знаю.

— Может, мне еще перед ним извиниться? — проворчал Маркус.