Ворон пророчит беду

— А если нет?

— Тогда придется искать другой способ.

— Не задерживайся.

— Постараюсь.

Запах озона стал резче. С каждым шагом воздух становился все плотнее, а по рукам уже запрыгали первые искорки электрических разрядов. Мне было страшно, очень, очень страшно и только мысль о том, что Ворон запер ворота крепости, не позволяя нам выйти наружу, а значит, не надеялся на надежность внешней преграды, позволяла идти вперед. Впрочем, было и другое, не столь оптимистичное объяснение – Эржи отлично знала, что я попытаюсь выбраться из замка и, не желая моей преждевременной смерти, не позволяла приблизиться к оболочке купола…

Но я продолжал идти вперед, превозмогая боль и страх. Вот все вокруг покрылось крупной рябью, а потом сквозь пелену наваждения неожиданно, прямо в паре шагов от меня возникла асфальтовая полоса дороги и новенький синий указатель, указывавший расстояние для ближайших населенных пунктов. Это была победа, но обрадоваться я не успел – прозвучавший за спиной голос перечеркнул все надежды:

— Остановись, Влад! Или тебе дорога только собственная жизнь?!

Слова хозяйки заколдованного замка отбросили меня назад, втянули в кошмарный мир, как шарик на резинке. Девочка с душой Ворона стояла у ручья, положив руки на плечи Антона, а рядом находились оба ее телохранителя–цыгана. Похоже, рана, которую я нанес одному из них, оказалась пустяковой, а может быть, он уже успел исцелиться при помощи колдовских снадобий.

— Ты можешь уйти, но ценой этого станет жизнь мальчика. Я не пощажу его, и это тебе прекрасно известно.

Дико было слышать такие слова из уст Алины, однако на самом деле, со мной говорила безжалостная, властная женщина, не останавливавшаяся ни перед чем ради достижения своей цели.

— Отпусти Антона, позволь ему вернуться в реальный мир!

— Не торгуйся, Влад. Однажды ты уже обменял свою свободу на жизнь ребенка. Помнишь?

Ничего подобного я не помнил, но в данный момент меня не волновали воспоминания.

— Послушай, Эржи, ты ведь все равно решила убить Антона, а потому даже пожертвовав собой, мне не удастся спасти его от гибели.

— Верно. Как верно и то, что я не смогу тебя задержать. Иди и живи спокойно, если сможешь, а мальчишка умрет в любом случае!

Антон смотрел на меня с тревогой. Кажется, он впервые осознал, насколько серьезно все происходящее, а потому испугался не на шутку. Эх, если бы он вырвался из рук Эржи–Алины, подбежал бы ко мне, мы бы смогли прорваться сквозь купол, но мальчишка стоял, как вкопанный, ничего не делая для своего спасения. Я медлил. Мне очень не хотелось сдаваться без боя, но в голове просто не укладывалось, как можно бросить маленького ребенка на произвол судьбы. Приходилось выбирать из двух зол меньшее – оставшись в замке, я мог больше влиять на ситуацию, чем за его пределами.

— Ты победил Ворон. Я – твой.

— Влад, скажи, что это игра! – жалобно воскликнул Антон, к которому вернулся дар речи. – Ведь мы играем, правда?

Я бы не смог ответить на этот наивный вопрос, даже если бы захотел – хороший удар под ребра начисто отбил у меня красноречие. Кажется, все начиналось снова…

***********************

То, что всю жизнь внушало мне самый настоящий ужас, случилось. Я очень боялся потерять свободу и не потому, что начитался в книжках о злоключениях Дракулы, успевшего за свою, в общем–то, недолгую жизнь насидеться и в турецкой, и в венгерской тюрьме. Те давние события, к счастью, не отпечатались в памяти, но у меня уже имелся и свой личный горький опыт. Год с небольшим, проведенный в пустой, по–больничному аккуратной камере без окон, где я оказался по воле безумца, клонировавшего меня, произвел неизгладимое впечатление. Там я хорошо понял, что значит ожидание расправы. Каково это – прислушиваться к каждому шороху, раздававшемуся за дверью, и ждать, когда появятся те, кто пришел мучить тебя. Самым страшным было чувство собственной беспомощности, понимание того, что палачи могут сделать все, что угодно, а я никак не смогу защитить себя. Оставалось только ждать и бояться, бояться и ждать…

Теперь все повторилось, к тому же по более жесткому сценарию. Там, где я сидел в прошлый раз, было хотя бы чисто, светло и относительно тепло, а вот темница Ворона полностью соответствовала «средневековым стандартам». Хотя камера находилась не в подвале, а в одной из башен, свет почти не проникал в нее, и в маленькое окошко под самым потолком удавалось рассмотреть только клочок голубого неба. Холод, обычный для громадных готических зданий, сконцентрировался здесь, заставляя думать, не припрятана ли под этими древними сводами холодильная установка. К тому же в этом «милом уголке» отсутствовало даже спальное место и приходилось довольствоваться только ворохом соломы, небрежно брошенным в дальний угол камеры. Но самой отвратительной приметой средневекового заключения была толстая цепь, сковывавшая мои руки. При каждом движении ее тяжеленные звенья позвякивали, словно напоминая о том, что я превратился в бесправного узника, судьба которого находилась в руках врагов. Впрочем, особого желания шевелиться не возникало – цыгане здорово отделали меня, и теперь я лежал, не двигаясь, стараясь унять боль в избитом теле. Но как бы тяжело мне сейчас не было, я знал, что, как только немного приду в себя, сразу начну искать выход из этой западни. Следовало поторопиться – неизвестно когда именно Ворон собирался разделаться с Антоном и другими ребятами, а ведь я остался в заколдованном замке из–за них…