Заболотская Мария - И.о. поместного чародея. Теперь уж все

-Ну, вариантов несколько, – сказала я, начиная раздеваться, наплевав на все правила приличия. – Первый: они осознали, что мы хотели им добра, рассмотрев получше господина Поука. Это было бы хорошо, если бы не то печальное обстоятельство, что обычно в подобных ситуациях Поуков и им подобных рассматривают уже после того, как повесят благодетелей. Второй – им надоело за нами гнаться, что тоже маловероятно, потому что подобному типу людей быстро надоедает заниматься домашним хозяйством или полевыми работами, но никак не погоня за людьми, которых можно с чистой совестью повесить. Третий – они вспомнили, что есть дела и поважнее, но, опять-таки, в этой деревне нет дел поважнее. И четвертый – самый неприятный, но самый вероятный – этот лес настолько опасен, что они не решились сунуться сюда даже за нами.

-Болота Керрега… – побелев, как стена, простонал Констан. – Я и запамятовал, что они здесь подходят вплотную…

Я закончила развешивать свое выжатое одеяние на ветвях кутов, но никто, кроме комаров, даже не заметил, что я стою в весьма скудном исподнем. И в кои-то веки дело было вовсе не в том, что мое телосложение не способно вызвать интерес у кого-либо, помимо кровососущих насекомых и всеядной нежити.

-Те самые болота Керрега? – нервно осведомился Виро.

Я пожала плечами, и взмахнула рукой, предлагая ему осмотреться, чтобы исключить всяческие сомнения по этому поводу. В близлежащих кустах что-то гулко заурчало и захрустело вглубь леса.

-К ужину мы не вернемся, – мстительно сообщила я секретарю и внимательно проследила за усугублением выражения отчаяния, появившегося на его некогда беззаботном и довольном лице. Более ничего приятного в сложившейся ситуации не было, как не ищи.

Презабавное зрелище, должно быть, представляют собой трое полуголых людей, сидящих на замшелом поваленном дереве посреди непроходимого болота. Над ними вьется рой комаров и мошек, по их ногам исподволь ползут лесные клещи, а зловонный прохладный ветерок из глубин болота заставляет ежиться и кривиться. По ним видно, что они совершенно растеряны и не знают, что дальше предпринять, а исцарапанные лица и покрытые синяками тела бедняг свидетельствуют о том, что все предпринятое ими ранее не заканчивалось добром.

На кустах висит их одежда, которую бы постыдился одеть столичный нищий, изображающий юродивого. Она зловонна едва ли не более всего остального болота вместе взятого и вряд ли даже самая искусная прачка сумеет привести ее в божеский вид даже за полновесную крону.

Вечереет. Ночь около болота опасна, но трое путников мешкают, натягивая на себя сырые штаны и хлюпающие башмаки.

-…не высохнет ваш камзол, говорю я вам. Там поди матерьялу в одной подкладке больше, чем в моих портках и рубахе в лучшие времена. Так что одевайте то, что более-менее просохло, милейший господин секретарь, иначе сожрут ваше тело белое проклятущие комары… чуют, что вы господин городской, мягонький…

Виро, которого комары и впрямь облепили куда гуще, нежели нас с Констаном, только звонко хлопал себя по лбу раз за разом, но все равно не желал отказываться от своего камзола, несмотря на все увещевания.

-Да вы его взвесьте – в нем ведро воды, не считая головастиков и пиявок! – злилась я, с неприятием наблюдая, как наползают из гущи леса сумерки.

-Он мне в Ликандрике стоил четыре – четыре!!! – кроны! – упирался Виро. – По вашей милости я уже лишился коня и меча – десять крон! –, не говоря уж о том, что вместе с Гонорием в небытие отправились все мои съестные припасы!..

-Да сколько ж их у вас там было? – поразилась я.

-На легкий ужин хватило бы, – буркнул секретарь, неистово отгоняя комаров от своих округлых, белоснежных боков, явно не ведавших столь неблагополучных времен доселе.

-Одевайтесь, черт вас подери, господин секретарь! – рявкнула я. – Потому что если вы собираетесь просидеть здесь всю ночь, то это проблемы вашего инстинкта самосохранения. А нам, людям, желающим прожить как можно дольше, нужно отойти от болота как можно дальше, пока есть возможность не напороться глазом на сучок после первого же шага! И мы вас тут оставим безо всякого промедления, если вы не пересмотрите свои взгляды на ценность собственной жизни!

Гневная речь подействовала.С неохотой Виро швырнул в кусты свой камзол (четыре кроны! Уму непостижимо! Да на эти деньги можно двух лошадей купить средней паршивости!), и принялся облачаться в то, что более-менее просохло.