Олег Яковлев - Маски Черного Арлекина

Пора расцвести и понять наконец:

Помимо смерти есть лучшая доля.

Ты дрался, кто спорит, отчаянно,

Но встретив ее в этот день,

Влюбился, нежданно, нечаянно,

Ступив на тропу через тень.

Ты любишь, тебя тоже любят,

Что может прекраснее быть?

Но долг не пускает, да будет он проклят,

Ты должен проститься, ты должен забыть...

Рыцарь-трубадур сэр Генрих Милот

Сэр Джеймс Доусон пришел в себя, едва первый солнечный луч, пробившийся сквозь узорчатое окно, коснулся его лица. Жмурясь от яркого света, он попытался разглядеть то место, куда попал. О! Как же оно отличалось от глухого темного леса и старого тракта, где, по всем раскладам, он должен был сейчас находиться. В углу весело потрескивал огонь в камине, разнося приятное тепло по большим покоям; на стенах висели разноцветные гобелены, преимущественно синие и зеленые; полы были выстланы мягким пушистым ковром; несколько резных дубовых шкафов почти подпирали своды. Бóльшую часть места здесь занимала широкая, удобная кровать, на которой рыцарь, собственно, и лежал. Один из пологов был отдернут, и сэр Джеймс невольно залюбовался игрой лучей холодного осеннего солнца, проникающих в комнату через тонкое оконное стекло.

А-а-а-а! Что это? Рыцарь похолодел от ужаса. Неожиданно для себя сэр Джеймс осознал, что одет он в нелепую ночную сорочку лазурного цвета, уместную скорее для дамы, и глупый-преглупый синий колпак, более подходящий какому-нибудь дураку-шуту, нежели благородному рыцарю. Кто-то растянул ремешок и распустил его волосы, и теперь они неопрятными пепельными прядями кое-как выбивались из-под головного убора.

Паладин попытался было присесть в кровати. Не вышло – он тут же отбросил тяжелую голову обратно на мягкую подушку. Плечо дико болело, напоминая все ужасы прошлой ночи, а может, позапрошлой? Сколько он здесь лежит? Непростительная для паладина слабость оказаться в таком положении... Тут же нахлынули вопросы: где леди Изабелла? Что это за место? И что стало с людоедом?

Рыцарь аккуратно потрогал повязку на плече и сразу же ощутил болезненные толчки собственной крови. В голове все смешалось, в глазах потемнело, а на лице выступил пот. Сделав несколько глубоких вдохов, Джеймс постарался упорядочить мысли и успокоить бешено колотящееся сердце. Что ж, похоже, тот, кто его перевязывал, не слишком хорошо знаком с искусством врачевания.

«Нет, ну как можно было не заметить шип, отколовшийся от дубины людоеда и по-прежнему торчащий из плеча?!» – раздосадованно подумал рыцарь.

Паладин не удивлялся, что у него нет жара и горячки: как говорил его старый гаэнан [5] Так в то время именовали паладинов-учителей в боевых орденах Ронстрада. – те, кто отдал свою душу Дебьянду, богу огня, не жарятся на его кострах в бреду. Только сейчас Джеймс понял смысл этого высказывания.

Рыцарь размотал повязку и не смог сдержать негодующего рыка: рана была затянута зеленоватой корочкой, кожа вокруг чернела, будто испачканная в саже. Осколок разносил по телу заразу. Чистая кровь смешивалась с больной и текла дальше, отравляя все внутри. Состояние могло показаться безнадежным, но только не для паладина из Белого замка. Он надеялся, что уроки врачевания в ордене Священного Пламени не прошли даром. Теперь все зависело лишь от него самого, точнее, от того, насколько хорошо он слушал своих учителей.

Тук! Удар сердца. Тук-тук! Быстрее... Тут-тук, тук-тук... Еще. Джеймс чувствовал, как горячее сердце все сильнее разгоняет не менее горячую кровь. Он, словно наяву, видел, как она превращается в багровый кипящий вар, текущий по жилам, постепенно преобразуясь в огонь, что бежит вперед, по всему телу под кожей, выжигая на своем пути вредоносную заразу.

– А-а-а-а! – не смог сдержать крика рыцарь.

Затянувшаяся было рана снова открылась, и большой желтоватый шип вышел наружу вместе с мерзким зеленым гноем. Дрожащей рукой Джеймс обтер тканью повязки кровь и приложил два пальца к воспаленному плечу. Он с силой сдавил покрасневшую от жара кожу, при этом лицо паладина жутко исказилось, а зубы сжались от боли. В нос ударил запах паленой плоти, но рыцарь не ослаблял прикосновения. Рана стянулась, оставив после себя след большого алеющего ожога. Вся рука побагровела, будто ее сунули в котел с кипящей водой. Плечо неимоверно болело, но заразы больше не было в теле, лишь подушки окрасились кровью. Ожог должен исчезнуть дня через три; кожа на руке постепенно вновь приобрела нормальный цвет.