Олег Яковлев - Маски Черного Арлекина

– Как у сэра Ильдиара? – спросила вдруг Инельн.

– Как у сэра Ильдиара, – словно эхо повторила графиня-старшая. – Нет, – предвосхищая новый вопрос, ответила она, – никаких вестей пока что...

Рыцарь проснулся от негромкой музыки, отзвуки которой долетали до его комнаты. Рана в плече все еще тревожила его, но недомогание не помешало ему встать с постели, стянуть с головы дурацкий ночной колпак (снова кем-то водруженный на прежнее место) и набросить поверх кружевной ночной сорочки плащ. Тут же отыскались и латы с мечом, сложенные в углу. Их он решил пока оставить...

Паладин осторожно приоткрыл дверь и выглянул, но не увидел ничего, кроме полутемного коридора. Музыка стала звучать громче. В коридоре был выстелен темно-синий ковер, кажущийся в отблесках свечей черным, на стенах висели канделябры, а между ними стояли пустые доспехи. Сэр Джеймс покинул комнату, затворил за собой дверь и направился к лестнице. Звук струнного перебора завел его на третий этаж, где располагался пиршественный зал. Сейчас там было много народу: рыцари и лорды что-то праздновали, а слуги и пажи носились вокруг своих хозяев, стараясь тем во всем угодить. Стол был заставлен кушаньями, и живот сэра Джеймса тут же демонстративным урчанием напомнил, что он пуст со вчерашнего дня. А ведь в предоставленных ему покоях на столе вроде бы остались стоять тарелки с едой! Ладно, успеется...

Никто не замечал притаившегося у входа молодого человека – музыканты играли в углу на лютнях и арфах, слуги носили большие серебряные подносы, а в блеске сотни свечей, разожженных на старинной люстре под высоким потолком, в центре зала кружились пары.

Сэр Джеймс искал взглядом всего одного человека. Ту, которая явила ему свой нежный облик, едва он пришел в себя, ту, что запала ему в сердце при первом же взгляде, и ту, которая, должно быть, и вовсе ему примерещилась из-за раны и усталости. Он никак не мог найти ее – в центре стола сидели две благородные дамы: одна в пышном синем платье, расшитом золотой нитью, а другая – в алом. В синем была графиня-старшая, а в алом – ее давнишняя подруга леди Столем, графиня Монтерская. Леди вели беседу, но о чем они говорят, было невозможно услышать, кроме того, какой же истинный паладин позволит себе подслушивать дам?!

Рыцари, сидевшие за пиршественным столом, обменивались новостями с полей сражений, и таких новостей было предостаточно, невзирая на то что самих сражений не было. Черный Лорд увел свои орды нежити на юг, испугавшись светоносных паладинов, а орки и вовсе бесследно сгинули в своих степях. Все сходились во мнении, что захватить юго-восточную границу им удалось лишь чудом.

– Дорогая сестра, оставь наконец господина графа! – немного повысила голос леди Изабелла. – Видишь, он уже падает с ног от усталости – ты не отпускаешь его от себя весь вечер!

– Я учу любезного графа новому танцу, милая сестренка! – ответила высокая красавица в длинном небесно-голубом платье с высоким воротником. Дивные черные локоны выбивались из-под конусообразного генина, а протянувшийся шлейф был таким тонким, что казалось, будто это не ткань вовсе, а дымка. Ее изящные лебединые руки скрывались под двумя парами рукавов: первая пара была широкой и достигала локтя, а вторая – узкая – облегала руку и сходилась к середине запястья.

Сэр Джеймс некультурно вытаращил глаза. Неужели это она и есть? Та самая девушка в простом крестьянском платье, что врачевала его, когда он был без сознания? Нет, не может того быть! Подобных красавиц паладин не видел никогда, в этом он мог бы поклясться.

– Мы больше разговариваем, нежели танцуем, – оправдывался граф, весело подмигнув супруге, делано нахмурившей бровки.

Мэри Столем едва заметно подмигнула ему в ответ. Все знали, что сэр Джим Столем, граф Монтерский, навеки влюблен в свою графиню, поэтому никто не воспринимал всерьез его «общение» с леди Инельн – на самом-то деле она была для него всего лишь девчонкой, впрочем, достаточно интересным собеседником, с которым можно вволю пошутить и посмеяться. Больше всего на свете (после своей жены, естественно) граф любил разные шутки и остроты, и только его супруга знала почему. Правда крылась в том, что по молодости на него слишком сильно повлияла некая Академия Шутов, в деятельности которой он принял немалое участие. Свою жену граф мог рассмешить всегда, даже когда смеяться ей совсем не хотелось.

– И о чем же вы разговариваете? – как бы ревниво спросила леди Столем.