Нэнси Холдер - Воскрешение

Камеяма не слишком много знал о волшебной силе супругов — лишь то, что Николетта молится Богине, а Илай поклоняется Рогатому Богу. Он не понимал их магии, их заклинаний — с ним чужестранцы разговаривали по-японски.

Вся семья — Николетта, Илай, их дочь Мари и сын Луи — носила строгие черные кимоно, расшитые изображениями соколов Пандионы и беспощадного охотника Фантазма, а также силуэтами Зеленого человека, обрамленными, точно нимбом, лунами — символами Богини. На углях, раскаленных до белого цвета, в черных жаровнях, о существовании которых Камеяма якобы не догадывался, шипела жертвенная кровь. Едва смешались слова нескольких языков: неведомого древнейшего, латыни, греческого и старофранцузского, — по воздуху, точно по воде, побежала рябь...

Николетта с Илаем творили бурю. Оба прекрасно понимали, что, несмотря на горячую любовь к детям — чувство, олицетворяющее светлую силу, — их заклинания таят в себе проклятия, темные, страшные...

Они насылали на мир ураган — сверкающие молнии, свирепый небесный ветер... Они призывали смерть на головы многих, многих тысяч.

Возможно, потом Каор или Деверо обратятся к свету — но в те времена было не до милосердия.

Камеяма приходился им если не другом, то, по крайней мере, союзником: ведьмы и колдуны никогда не заводили друзей среди смертных. Когда в феодах и поместьях прознавали об умельцах вызывать ветер, то несчастных клещами разрывали на клочки, выжигали им глаза, а нерожденных младенцев вырезали из чрева матерей.

Милосердие стало мечтой, дарованной людям христианским Богом, которому служили самые безжалостные жрецы. Недосягаемой, вечно ускользающей... Или так только казалось тем, кто Ему не поклонялся.

И вот Илай с Николеттой обрушили на врагов всю мощь разрушительно!! энергии, обрекли их на поражение и гибель. Пока крошка Мари сосала пальчик, разглядывая трупы животных, а Луи, точно жонглер, перекидывал с руки на руку крысиный череп, родители сеяли в мире зло и разруху.

Зарыдало небо, завизжал ветер. Слушая бормотания молящихся за стенами святилища японцев, Николетта размышляла, испугаются они или нет. Илай произносил такие страшные слова, что ей хотелось зажать детям уши. Впрочем, в те дни зло обладало куда большей силой, чем добро. Что ж, имеющие уши да услышат! Это ведь и их наследие. Придет время, и Луи с Мари станут еще могущественнее родителей.

Оглушительный удар грома расколол небеса, комнату озарила яркая вспышка молнии. Капли дождя сыпались сплошным потоком, как беспощадные монгольские стрелы. Николетта с улыбкой опустила ладонь на руку мужа. Готово! Ведьма прикрыла глаза: мчатся густые тучи, изменяются течения... Илай призвал хаос на сушу и на море, ласкающее берега Японии, словно нежный любовник.

Супруга Илая Деверо посулила Пану восхитительное развлечение, если Его сущность воплотится в тайфун. То же самое Илай обещал Богине в воплощении Кали, богини времени и перемен, когда по пути в Японию семья завернула в Индию. Великая же дала слово, что перед Каор и Деверо склонится мир. Не заключалось еще на земле союза столь смертоносного, не появлялась семья столь могущественная. Их соединяли духовные узы, госпожу с господином. Что значила для Николетты с Илаем маленькая Япония, если они собирались путешествовать во времени и пространстве, покоряя своей воле все и вся!

— Maman,j'aipeur [4] Мамочка, страшно (фр) , — прошептала Мари, дергая мать за длинный рукав кимоно.

— Ты не должна бояться. Страх — удел других, — ответила Николетта.

Налетел тайфун; разбушевался шторм, вздыбив огромную волну-цунами. Под воздействием магии и демонического всемогущества стихии обезумели. Сгинуло в пламени внезапно загоревшееся святилище, никто не услышал вопль гибнущего Камеямы; Николетту перевернуло вверх ногами и закрутило в яростном смерче. Она громко звала детей, звана Илая, кричала не переставая... Неожиданно перед ее взором возникли картины: умирающая на костре ведьма Каор; рухнувшая дамба, залитый город и тонущая женщина; девушка из рода Каор и мужчина из рода Деверо, погибшие во время землетрясения под развалинами дома.

Время в сердце вихря застыло, все прекратилось. Николетта, окутанная прохладным белым эфиром, медленно скользила вниз, пока не опустилась на ледяной белый мрамор. Когда дымка немного рассеялась, она увидела Илая — только детей нигде не было.

— Мари! Луи! Где вы? Илай!

Ведьма хотела подбежать к мужу, но не смогла двинуться с места. Закричала, но не услышала свой голос. Илай беззвучно шевелил губами, темные глаза гневно сверкали. Николетта сразу поняла: муж пытается вырвать их из крепких пут неведомой магии.