Елизавета Абаринова-Кожухова - Царь мышей

- Ну, заходите, располагайтесь, если найдете где, - радушно предложил хозяин, легко приподявшись с дивана и протягивая гостям руки.

Солнышко устроился верхом на колченогом стуле, а Дубову ничего другого не оставалось, как сесть рядом с хозяином на диване.

- Учитель, ты и не представляешь, как я тебе благодарен, - заговорил Солнышко. - Ведь это ж такая встреча, о какой я и мечтать не мог!..

- Ну, я-то тут вовсе и не при чем, - скромно улыбнулся "учитель". - То, что встреча состоялась - целиком твоя заслуга. Ты этого очень хотел - и это случилось.

- Да-да, знаю: "если нельзя, но очень хочется..." - счастливо засмеялся Солнышко.

- Вот именно, - совершенно серьезно подтвердил "учитель". И неожиданно обернулся к Дубову: - Вася, друг мой, об одном тебя прошу - не заглядывай мне за спину, никакого пропеллера там нет.

И тут Василий почувствовал, что неловкость и напряженность куда-то вдруг улетучились, будто он весь век провел в ветхой избушке на крыше в обществе ее необычного обитателя.

Солнышко поднялся:

- Да-да, учитель, знаю - вы должны поговорить наедине. Васенька, я тебя буду ждать у товарища Иванова - ну, ты помнишь, на втором этаже.

- Погоди, Солнышко, - остановил его учитель. - Глянь в шкафу, там должен быть галстук. - И подмигнул Васе: - Сам понимаешь - к товарищу Иванову, да без галстука.

Солнышко нырнул в шкаф и миг спустя показался в темно-красном галстуке с рисунками в виде серпиков и молоточков.

- Ну, как?

- Во! - Учитель показал большой палец. - Можешь подарить его Александру Сергеевичу - пускай потешится.

Когда замолкли шаги Солнышка по кровле, учитель обратился к ДубовУ:

- Ну что же, Вася, теперь ты понял, что это не "тот свет"?

- Да, - помолчав, ответил Василий. - Теперь понял, Геннадий А... Или как мне тебя... вас называть?

Хозяин рассмеялся:

- Ну, если тебе так привычнее, то зови Геннадием Андреичем. А можешь - учителем. Только не с заглавной буквы, а с обычной. - И, немного погрустнев, он заговорил, как будто сам с собой: - Я ведь не хотел делаться учителем, это произошло без моего желания. Может, я бы хотел быть обычным человеком, или даже настоящим учителем, как твой Геннадий Андреич, жить, как все люди. Хорошо хоть, мало кто знает, кто я на самом деле. Сначала приходилось скрывать, а потом...

Василий слушал, силясь понять хоть слово. Вообще-то Генка еще с юности имел обычай изъясняться не всегда понятно, и не оставил его, даже став директором гимназии. Но то, что говорил учитель, показалось Василию полной заумью.

- Ты, небось, думаешь, мол, что за чушь он тут несет, - вдруг сказал учитель. Василий вздрогнул - тот словно читал его мысли. - Извини, это я так, о своем.

- Да нет, кажется, я тебя понимаю, - медленно проговорил Дубов. - Или почти понимаю. - И неожиданно даже для себя прочитал две строчки из стихотворения, непонятно как выплывшие из глубин памяти:

- Как там Цезарь, чем он занят - все интриги,

Все интриги, вероятно, да обжорство?

- Что ж, можно и так сказать, - с чуть заметным вздохом промолвил учитель. - Сидит человек на своей крыше, философствует и смотрит свысока на весь мир.

- Да нет, я совсем не то имел в виду, - смутился Василий, но учитель снова говорил как бы сам с собой. Или с кем-то, кто мог его понять:

- Тайные знания... А кто-нибудь спросил, на что они мне? Знать все, что происходит везде, знать все, что произойдет в будущем. Пропускать через себя всю боль и всю радость человечества... или нет - каждого человека, и знать, что ничего не могу сделать... Извини меня, Вася, - словно бы очнулся учитель. - Просто ни с кем другим я об этом говорить не могу. А ты - как бы человек со стороны, с тобою можно.

- А как же Сорочья улица? - осторожно спросил Дубов.

- Да уж, огромный вклад в сохранение культурного наследия человечества, - закивал учитель, и трудно было понять, сказал ли он это всерьез, или с долей иронии. - Да и то намаялся, покамест чертежи составлял. Сам знаешь, откуда у меня руки растут.

(То было истинною правдой - по черчению Генка никогда больше тройки не получал).

- Когда я впервые пришел на Сорочью и увидел уже почти построенный храм, то готов был прыгать от радости - хоть какая-то польза от моего учительства. А другие... - Хозяин безнадежно махнул рукой.

- Другие кто?

- Ну, не один же я такой на свете. Когда... когда это случилось, то многие оказались наделены пресловутыми "тайными знаниями". В каждом городе, в каждой деревне был такой человек. И называли их всюду по-разному. Но одни пытались использовать свое "учительство" во зло - и погибли, потому что пошли, скажем так, против природы. Ты извини, Вася, что я говорю не очень ясно, но ты меня поймешь. Не сейчас, так после. Другие восхотели облагодетельствовать человечество "здесь и сразу", и это тоже было в несогласии с природой и потому ничем хорошим для них не кончилось. А многие уже потом не выдержали...