Олег Авраменко - Власть молнии

– Денежки-то достались князю, а к жалованью неплохо добавить ещё кое-что… В общем, хватит обсуждать, – наконец одёрнул её Векольд. – Я-то о другом речь веду, я о гандзаках. Дело ведь вот как обернулось: авангард вступил в хутор, солдаты принялись ломиться в дома, требовать выпивки, еды, места под крышей на ночь. А эти нечестивые колдуны взяли да заупрямились!

Эдана саркастически хмыкнула (дескать, ещё бы тут не заупрямиться!), но промолчала. А Читрадрива слушал очень внимательно, стараясь не пропустить ни слова. И дело было не только в том, что имя напустившей на светлейшего князя порчу «колдуньи» совпадало с именем его матери. Была и другая причина. Ведь он родился как раз после проигранной Орфетаном войны у девушки-анхи, обесчещенной солдатом-гохи. И Читрадрива вдруг понял, что негодяй-насильник, ставший его отцом, как раз мог находиться в княжеском войске. Разумеется, он мог быть солдатом любой из трёх армий, чего на войне церемониться, тем паче с проклятыми гандзаками… Хотя стоп!

– Скажи, Векольд, а… где это происходило? Как назывался тот городок, до которого вы тогда не дошли? – спросил он с безучастным видом.

Впрочем, Карсидара обмануть ему не удалось. Читрадрива почувствовал, как тот напрягся, ожидая ответа, хоть и не мог знать, какой ответ считать верным.

– Где было? – переспросил старый оруженосец и забормотал себе под нос:

– Где было, где было… О боги, дайте вспомнить…

Все ждали.

– Ах, конечно же под Коптемом! – сказал он наконец, хлопнув себя по лбу. – Ну разумеется! Там ещё озеро есть. Большое такое озеро.

«Это там?» – подумал Карсидар.

Читрадрива не ответил, но по тому, как сильно он вздрогнул, было ясно, что действительно там.

– Так вот, я продолжаю, – спохватился Векольд, когда мучительная пауза затянулась. – Наши солдаты потребовали всего, что полагается победителям по неписаным законам войны, а гандзаки заупрямились. Они кричали, что не дадут ничего, что не принимают никакого участия в войне, как и во всех других делах людей. Понятно, наши вспылили и принялись требовать всего в двойном, потом в тройном размере, потом пригрозили, что в случае неповиновения они перережут глотки всем мужчинам, женщин заберут себе… – старый оруженосец замялся, виновато посмотрел на жену и докончил:

– …а детей насадят на копья и изжарят на кострах.

– Неудивительно, что после таких гадостей боги не дали нам деток, а Шелиха забрали на долгие годы, – процедила сквозь зубы Эдана и отвернулась, всем своим видом выражая полнейшее презрение.

– Я находился в арьергарде, с князем, – парировал Векольд.

– Можно подумать, ты не готов был убивать и насиловать, если бы оказался впереди других! – воскликнула старая женщина.

Векольд не нашёлся с ответом и потому попросту проигнорировал очередной выпад жены.

– В общем, мы с князем въехали в местечко как раз в тот момент, когда наши готовы были начать повальную резню. Гандзаки сбились в кучу, точно стадо баранов перед засучившими рукава и наточившими ножи мясниками, но отступать не собирались. И неизвестно, чем бы всё это кончилось, как тут явилась Ханая. Воистину, она была хороша! Молодая, стройная, гибкая как лозинка, в ярко-алом платье с широкой юбкой, тугие чёрные косы змеятся по плечам, вишнёвые губки приоткрыты, а глаза так и пылают гневом…

Читрадрива едва сумел подавить стон. Именно такой он помнил мать. Она умерла молодой. Она тоже носила толстенные косы, только прятала их под платок, как и полагалось опозоренной девушке. Однажды она сильно рассердилась на какую-то старуху, которая обозвала маленького Читрадриву ублюдком, и её светло-серые глаза, необычные для жгучей брюнетки, тоже вспыхнули гневом так, что всем сделалось страшно. Но губы у неё уже поблекли, да и вообще она прямо на глазах старилась…

– Самое странное, она совершенно не боялась. Только представьте: кругом полупьяные разгорячённые перебранкой солдаты, злые как черти, готовые на всё, а она стала перед князем да как крикнет: «Эй, гохи, ты здесь главный, как я погляжу. Ты что ж это позволяешь своим людям?! Или мы враги вам? Или мы воевали с вами, что нас надо истребить? Конечно, легко справиться с беззащитными людьми, которым запрещено носить оружие. Как же они будут сражаться?! Вот в каких битвах ты завоёвываешь славу! Ничего себе вояки!» И при этом её серые глаза как-то нехорошо сверкнули…

Серые глаза… И у этой Ханаи были серые глаза, необычные для брюнеток.

У Читрадривы мороз пошёл по коже. Ему представилась на мгновение совершенно невозможная вещь – а вдруг его мать обесчестил… сам князь Люжтенский! Тогда, в ту проклятую ночь. А почему нет?! Что невероятного в таком предположении? Да, сейчас это милейший старик, собиратель редкостей, гостеприимный хозяин и знаток южной кухни, но что из того…