Наталья Гвелесиани: Дорога цвета собаки

Потерять Годара, предубежденного, но доброго иностранца, мне так же тяжело, как потерять Скир, Родину. Мне хочется, чтобы кто-нибудь взял его за руку и вывел из нашего лабиринта к родному дому. А он тянется к моей руке, неспособной оказать сегодня такую услугу — в глубине души я благодарен ему за это, хоть и очень тревожусь за него. Нашлась бы все-таки рука для Годара — не сейчас, так после.

Над Безымянным озером плавал ворон — это было первое, что приметил Годар в открывшемся оазисе. Травы и кустарники в сравнении с блеклой растительностью остальной зоны казались садовыми культурами. Среди них возвышался шатер. Само озеро, слывшее в народе недобрым еще до дракона, потому что никто не встречал человека, сумевшего побывать на противоположном берегу, смотрелось издали, как клинок широкого ножа: левый берег был выгнут, словно в нем застряло острие, правый же представлял прямую линию. За противоположным берегом продолжалась срезанная горизонтом равнина — ее полоска была голубовата и неподвижна так же, как поверхность воды.

Шевелилась от легкого ветра только пестрая ткань шатра. И плавал без шума в небе над озером ворон.

Следов битв на берегу не было. Сломанное оружие, скелеты, остатки одежды, искореженная, пережженная земля — все, о чем рассказывал король и другие участники его юношеского похода, словно быльем поросло.

— Кто здесь находится?! — воскликнул Годар, обернувшись к Мартину, который, прищурившись, недоуменно разглядывал шатер, понукая заупрямившегося коня.

— А ты знаешь, ведь он из несгораемого шелка, — протянул Мартин, не спуская с шатра глаз. — Где там у него вход…

Годар тяжело, с гулом проскакал вперед и нащупал взглядом прорезь в новеньких шелках — она находилась слева; шатер, таким образом, стоял боком к береговой линии. Со стороны же озера открылась огромная куча пепла, в котором валялись почерневшиебычьи кости. Поодаль лежали связанные бечевой грабли, метла и лопата.

Мартин слез с лошади и, держа правую руку нп рукояти сабли, откинул левой полу шатра. «Никого», — сказал он, и Годар сразу же соскочив со своего коня, вбежал внутрь.

Пол тоже был выстлан несгораемым шелком — Годар отметил это не без смущения: ступать по нему в пропыленных сапожищах было варварством. Пестрота и обилие драгоценных тканей давили на психику. Дополнительные отрезы шелковой материи были прикреплены, словно ковры, к шелковым же стенам. Остальной шелк, самых разных расцветок, хранился в громадных рулонах, выстроенных в несколько рядов у одной из стен. Посреди пола был выставлен частный сервиз из китайского фарфора. В углу располагался сундук с шелковой скатертью и на ней — чайник и два ведра из жести. Больше в шатре ничего не было.

Приоткрыв сундук так, чтобы не сдвигать чайник с ведрами, Годар обнаружил гору полотенец, кинжал, широкополую черную шляпу и красный плащ. Это не показалось ему более удивительным, чем все остальное, и он захлопнул крышку.

Охранявший вход Мартин видел все то же самое, кроме содержимого сундука.

— Кто по-твоему, здесь хозяйничает? — негромко крикнул он вслед Годару, который, покинув шатер, моментально вскочил в седло и был уж у воды, находящейся всего в двенадцати шагах.

— Какой-нибудь иностранец — любитель экзотики. А может, твои соотечественники устроили здесь пункт контрабанды несгораемым шелком. Именем же дракона прикрылись для острастки. Может, стоит поискать его чучело?

— Хотел бы я быть таким скептиком.

Взяв коня под уздцы, Мартин пошел к озеру. На краю берега Годар, оперевшись о седло, задумчиво глядел в глубь с высоты своего роста.

— Жаль, что на поле не осталось оружия, я хотел присмотреть себе еще парочку копий, — тихо сказал он, когда Мартин встал рядом.

— Ты все еще веришь, что дракона можно побить железом? Я не выкинул свое оружие только потому, что не хотел, чтобы болваны из Скира объявили меня еще и трусом. Для победы нужен миг-вспышка, озарение.

— Раньше ты говорил, что бой — это труд.

— Вспышка — последняя точка в работе. Говорят, на забытом языке коренных жителей страна эта называлась Мигом. По другим данным, — Переходом. Может, в этом что-то и есть.

— Ты видишь, Мартин?! — вскрикнул Годар шепотом. — Там, на дне?..

— Да. Ночной город, — хрипло произнес Мартин, — жаль, что на окнах заперты ставни. Я не смогу увидеть жителей.

— Какой город? Это остров — тот самый песчанный островок в суэнском озере, где была прежде вершина из моих снов. Только теперь на пески легла красная земля и в ней проросло семя. Не помню, чтобы я его посадил, но мне кажется, что росток привечает меня, как хозяина. Но, послушай, если мы видим разное, то что мы тогда видим?