Елена Павлова - Ряд случайных чисел [СИ]

— Внутрь! — вдруг хихикнула Дора. — Ну, ты даешь! Внутрь! — эльфа криво, неуверенно улыбнулась.

— Ты думаешь… получится? — прошептала она. Дора вынула из раны руки и в упор уставилась на эльфу.

— А есть какие-то варианты? — преувеличенно артикулируя спросила она. — Может, консилиум созовем, посоветуемся?

— Ох!

— Вот и «ох»! Растягивай, давай!

Дора извела все тампоны и почти весь запас некрученой ваты, но рану от слизи очистила практически полностью. Разрез оказался глубоким. Была рассечена печень, вскрыт желудок, задет кишечник, к счастью — пустой. И на всех органах, на всех тканях, соприкоснувшихся с серебром, расползалась вокруг разреза черная паутина. Неуверенно покопавшись в инструментах, — блин, забыла! Надо ж было разложить! — взяла ножницы. Вдумчиво изучила края кишки с черным узором и бодро их отрезала. Выстригать дочиста эту филигранную ядовитую вязь сосудов было немыслимо. Соединила края, взяла кетгут… и замерла в изумлении. Предполагаемый шов срастался на глазах!

— Оп-пань-ки! — Дора неверяще смотрела на зажатую пинцетом ровную поверхность.

— Действует, действует! — закричала эльфа, бросила зажимы, запрыгала, хлопая в ладоши. И вдруг разревелась — неудержимо, по-детски — хлюпая носом и вытирая глаза кулаками. Дора тут же пришла в себя.

— Ты что творишь! — рявкнула она. — Прекрати немедленно! Держи как следует! Ты мне сейчас все собьешь! Вот где теперь эти обрезки? Склизкое же все! Блин!

— Извини! — эльфа жалко, виновато улыбалась и хлюпала носом. — Я так боялась, что не получится! Ведь получится? Да? Уже же получается! Он же поправится, да? Уже же поправляется! А …

— Ну-ка, цыц!!! — опять рыкнула Дора. — Не скачи! Егоза! Тут еще ковырять и ковырять! Ну, да, такой больной — мечта хирурга. Но ты посмотри, сколько здесь еще!

«Ковырять», даже притом, что шить было не нужно, пришлось еще три часа. Дора придирчиво выстригала каждую подозрительную червоточину. Верхнюю треть печени пришлось удалить целиком — она вся сочилась черной дрянью. Оперировать вампира оказалось на удивление легко. Его тело вело себя совсем, как трупы, с которыми Дора проводила свой досуг последние три недели. «Сбирай и сохраняй. И прорастет ко времени», крутились у нее в голове слова из «Поучения». Вот и проросло, кто бы мог подумать! Если не людей, то вампиров она оперировать, похоже, может с легкостью необыкновенной. Это оказалось даже легче, чем занятия в морге: не пахнет. Удивительно, но вообще ничем. Как… вещь. Эльфа держалась хорошо, истерик больше не устраивала, только тихо благоговейно вздыхала при каждом удачном сращивании. Наконец измочаленная, изрезанная с изнанки кожа усилием четырех рук соединилась встык. Скользнула голубая искра, и только тонкий белый шрам остался на месте раны, от которой любой человек давно уже отправился бы в сноп Жнецов под обмолот. Дора устало облокотилась о стол. Ноги тряслись, спина болела, глаза закрывались. Надо еще их куда-то деть, не выгонять же на улицу! Надо сообразить…

— А можно, я теперь… поплачу? — эльфа стояла у стола на коленях и прижимала к щеке руку спящего.

— Тебе так нравится плакать? — хмыкнула Дора. — Теперь-то чего?

— Мне… не нравится, — хлюпнула эльфа. — Просто, я думала уже, что на этот раз мы точно умрем, больно очень было… Он ведь уже второй раз вот так… Он тогда согласился вот таким стать, чтобы я жива осталась, а теперь опять… Очень страшно, я боли очень боюсь, а это очень, очень больно — вот здесь, — шептала она, а слезы текли, текли… Сияла и плакала, плакала и сияла. Везет же некоторым, даже плачут красиво! Дора даже залюбовалась, правда, ненадолго. Надо было хоть как-то прибрать все это безобразие, а то — помойка просто!

— Страшно? Хочешь, я тебя к себе в больницу свожу? Вот там — страшно. Вот скажи мне — на фига вы все это затеяли? Не воевали бы — не было бы страшно! — Дора с омерзением собирала с пола грязную вату в мешок.

— Это не мы! Это вы! — вскинулась эльфа, даже слезы высохли.

— Это как это — мы? — подбоченилась Дора.

— Это вы стали рубить наши леса! А мы вас только отодвинули! А вы — огнем! А мы же чувствуем все это! Это вы не слышите ничего! А мы по-другому устроены! Живое дерево жечь — это подло! У него же ног нет, оно убежать не может, только кричит! А вы их и рубите и жжете! Живьем! — она уже кричала, гневно сверкая зелеными глазищами. — И дома свои из их трупов строите! Вот строили бы из своих! Косточки посушили — и построили, и пожалуйста! — она даже запыхалась.