Даниил Аксенов - Герои умирают дважды

Виктор, горя желанием хоть как-то сбить спесь с графского сынка, остановился поблизости. Он дослушал выступление до конца, дождался, пока в окне мелькнет Ласана, сменив на мгновение свою доверенную даму, позволил начать выступление певцу ан-Суа — неплохому тенору, аккомпанирующему самому себе, а потом, подойдя вплотную к Женару, произнес:

— Отличный голос у вашего певца, ваша светлость. Жаль только, что слишком тихий.

Ан-Котеа удивленно обернулся и увидел человека, неприятного в высшей степени. Нет, поначалу Женар отнес Ролта к безобидным и никчемным мелким дворянчикам, наблюдая за его фехтовальным мастерством, но после речи в трапезной… О, после этой речи мнение сына графа изменилось. Так болтать могут лишь опасные люди — ведь все знают, что женщины чрезвычайно чувствительны к словам. К тому же Женар, обладая рядом несомненных достоинств, отчетливо сознавал, что он такому говоруну не соперник на попроще диспутов. Возможно, философ, старый учитель и советник отца, смог бы справиться с Ролтом, но ан-Котеа даже в голову не пришло взять его с собой. А жаль.

— Почему же тихий, господин… э-э-э… ан-Орреант? — вежливо осведомился Женар. У него мелькнула мысль, что собеседник собирается как-то опорочить певца. — Релиа — один из лучших. Ему аплодировали короли.

— Один из лучших, ваша светлость, — согласился Виктор, который ничуть не удивился тому, что пронырливый собеседник знает его имя. — Ему бы добавить громкости — и стал бы самым лучшим.

Сын графа поджал губы:

— Мастерство певца не в громкости, господин ан-Орреант.

— Как сказать, ваша светлость. Вот, например, когда я пою, то меня слышно издалека. Менестрель в нашем замке говорит, что с таким голосом можно командовать тысячей.

— Так вы поете, господин ан-Орреант? — столь же вежливо поинтересовался Женар.

— Иногда, ваша милость. Менестрель в нашем замке говорит, что мне не хватает мелодичности и какого-то слуха. Не пойму, что он имеет в виду, потому что слышу я хорошо. Но мощный голос у меня определенно есть.

Тонкая улыбка скользнула по губам ан-Котеа.

— Почему же вы тогда не споете здесь, господин ан-Орреант? Все бы послушали.

— Варсеты нет, — простодушно ответил Виктор. — А так бы я спел. И сыграл.

— Вы еще и играете?

— Ну да. Пробовал раза два. Менестрель нашего замка обучил меня паре нот. Сказал, что для меня этого достаточно. Я ему верю. Ведь в песне главное — голос.

— Вот как? Паре нот, значит. — Женар изо всех сил сдерживал улыбку. — А если я дам вам варсету, то покажете свое мастерство, как обещали?

— Разве я обещал? — удивился Антипов.

— Конечно, сказали ведь только что, что сыграете и споете.

Досада мелькнула на лице собеседника ан-Котеа. Надо же, так оплошать!

— Так тут же очередь, — выкрутился он. — Посмотрите, сколько желающих. Уже все расписано!

— Ничего, я уступлю вам одно из своих мест, — галантно сообщил Женар и, не давая Ролту опомниться, воспользовавшись тем, что тенор ан-Суа закончил, громко крикнул:

— Я передаю свою очередь господину ан-Орреанту! Пусть сейчас выступает! Третьим!

На лицо сына графа было любо-дорого посмотреть. Вот это работа — не успел появиться серьезный конкурент, как он его уже утопил. Графине вряд ли понравится бездарный громкий голос в сопровождении убогой игры па варсете.

Судя по печали в глазах представителя замка Орреант, он только-только начал понимать, в какую ловушку попал. Пообещал непонятно что Женару — теперь придется расхлебывать. Ан-Котеа просто торжествовал. Но что поделаешь?

Виктор с грустью принял протянутую ему варсету, взял медиатор и вышел на пустое пространство перед окном. На него сверху выжидательно взирала Вирета, удивленная таким поворотом.

Молодой воин обернулся, укоризненно посмотрел на Женара, увидел счастливую улыбку, пожал плечами и прикоснулся к струнам. Звуки старинного романса, переведенного на местный язык, взлетали, растворялись в воздухе и вновь взлетали, черпая силу в чудесной мандолине. Антипов больше не оглядывался, но знал, что ухмылка хитромудрого ан-Котеа уже стерлась. Виктор был поглощен пением, старался сосредоточиться только на нем, но для этого пришлось отгонять неожиданную мысль. Антипову казалось, что этот мир чуть ли не сознательно все время проверял его на прочность, преподнося удивительных противников: бывший студент против барона, единственный последователь бога войны против сонма жрецов, недодворянин против сына графа, воин средней руки против целого отряда опытных бойцов — и вот теперь последнее, самое забавное: бас против кастрата. Антипов умер бы от смеха, если бы хоть чуть-чуть допускал, что коварный Кеаль его после этого воскресит.