Анджей Сапковский - Башня шутов

– Мое дело.

«Тибальд Раабе. Некрасивая дочь Штетенкорна. С перерезанными горлами. На дне, в тине. Черные от раков, обгладывающих их. От пиявок. Извивающихся угрей. И бог знает, от чего еще».

– Мое дело, – повторил он.

Долго искать не пришлось. Juncus, сит, рос по краям влажного луга целыми купами. Рейневан добавил обвешенную сухими стручками ветку редечника. Трижды перевязал колосящимся стеблем осоки.

Jedna, dwie, trzy

Segge, Binse, Hederich

Binde zu samene…

– Очень хорошо, – проговорил, улыбнувшись, беловолосый маг. – Браво, юноша. Но немного жаль времени, а мне хотелось бы поскорее вернуться домой. Разреши, без обиды, чуточку тебе подсобить. Совсем немного. На грошик. Чтобы, как говорится, силой силе помочь.

Он взмахнул посохом, быстро начертил им в воздухе круг.

– Yassar! – проговорил гортанно. – Quidr al-rah!

От мощи заклинания дрогнул воздух, а одна из выходящих от Счиборовой Порубки дорог сделалась светлее, приятнее, приглашающее. Это произошло гораздо быстрее, чем при использовании одного только навенза. Почти немедленно, а излучаемое дорогой мерцание было гораздо сильнее.

– Туда, – указал Рейневан уставившимся на него раскрыв рты раубриттерам. – Вот эта дорога.

– Путь на Каменец, – первым пришел в себя Ноткер Вейрах. – Очень хорошо. Нам повезло. И вам тоже, господин фон Сагар. Потому что это то же самое направление, что и к дому, куда вам так не терпится попасть. По коням, comitiva!

– Есть, – доложил высланный на разведку Губертик, сдерживая пляшущего коня. – Есть, господин Буко. Едут цугом, медленно, по тракту в сторону Бардо. При них человек двадцать тяжеловооруженных.

– Двадцать, – повторил немного задумчиво Вольдан из Осин. – Хм-м.

– А ты чего ожидал? – глянул на него Вейрах. – Кто, ты думал, вырезал и потопил сборщика с сопровождающими, не говоря уж о францисканцах и паломниках? Мальчик-с-пальчик?

– Деньги? – тут же спросил Буко.

– Есть колебка. [360]– Губертик почесал за ухом. – Сокровищничка. Этакая с дверцей.

– Повезло. Там они везут деньги. Двигаем за ними.

– А точно ли, – заметил Шарлей, – это они?

– Ты, господин Шарлей, – Буко окинул его взглядом, – уж как скажешь, так скажешь… Ты б лучше сказал, можем ли мы рассчитывать на тебя. На тебя и твоих компаньонов. Поможете?

– А что, – Шарлей глянул на верхушки сосен, – мы будем с того иметь? Как насчет равной доли, господин Кроссиг?

– Одна на вас троих.

– Идет. – Демерит не торговался, но, видя взгляд Рейневана и Самсона, быстро добавил: – Но будем действовать без оружия.

Буко махнул рукой, потом отстегнул от седла топор, огромное широкое лезвие на слегка изогнутой рукояти. Рейневан увидел, как Ноткер Вейрах проверяет, хорошо ли вращается на древке цепной моргенштерн.

– Послушайте, comitiva, – сказал Буко. – Хоть это наверняка в основном сопляки, но их двадцать. Значит, надо к делу подойти с умом. Сделаем так: в стае отсюда, я знаю, дорога проходит через мосток на струге… [361]

Буко не ошибался. Дорога действительно вела через мосток, под которым, в узком, но глубоком яру текла скрывающаяся в гуще ольховника струга, громко шумя на шипотах. [362]Пели иволги, заядло долбил ствол дятел.

– Поверить не могу, – сказал Рейневан, скрытый за можжевеловыми кустами. – Не могу поверить. Я стал разбойником. Сижу в засаде…

– Тише, – буркнул Шарлей. – Едут.

Буко фон Кроссиг поплевал на ладонь, взял топор, опустил забрало армета.

– Берегись, – забубнил он как из глубины горшка. – Губертик! Ты готов?

– Готов, господин.

– Все знают, что делать? Хагенау?

– Знаю, знаю.

В просвечивающем сквозь яворы светлом березняке по противоположной стороне яра замелькали цветные одежды, засверкали доспехи. Послышалось пение. Рейневан узнал. Пели Dum inventus florui, песню на слова Петра Блуаского. Они певали ее в Праге…

– Веселятся, псябратва, – буркнул Тассило де Тресков.

– А чего ж не веселиться, ежели кого обобрал, – пробурчал в ответ Буко. – Губертик! Готовься! Готовь арбалет!

Песня утихла, неожиданно оборвалась. На мостке появился слуга в капюшоне, держащий сулицу поперек седла. За ним выехали трое в кольчугах и металлических опахах. С налобниками. За спинами арбалеты. Все медленно въехали на мосток. Следом явились два рыцаря в латах cap a pied [363], с копьями, упирающимися в захваты на стременах. У одного на щите была изображена красная лесенка на серебряном поле.

– Кауффунг, – снова буркнул Тассило. – Какого черта?

По мостку зацокали подкованные копыта, это въехали следующие три рыцаря. За ними, запряженная парой меринков, вкатилась обитая бордовым сукном крытая повозка, скарбничек [364], сопровождаемый очередными арбалетчиками в налобниках и капалинах.