Лоис Буджолд: Проклятие Шалиона

Фактически было ясно, что в книге велись записи о магических экспериментах. Вот и все, что Кэсерил пока мог сказать. Достаточно, чтобы обвинить и повесить беднягу, если бы тот уже не помер. Наказание за практикование – нет, за попытки практикования! – смертельной магии было суровым. За успешное ее использование наказывать уже никого не приходилось, ибо, насколько Кэсерилу было известно, каждый, кто прибегал к помощи демонов смерти, оплачивал их услуги собственной гибелью, составляя компанию своей жертве. Если связь между колдующим и Бастардом вынуждала последнего послать одного из своих слуг в мир, тот возвращался либо с обеими душами, либо с пустыми руками.

Исходя из этого, где-то в Баосии прошлой ночью умер кто-то еще… Естественно, смертельная магия не пользовалась в народе популярностью. Уж слишком двустороннее оружие. Убить – значит быть убитым. Нож, меч, яд, удавка – да все, что угодно, – более удобные и эффективные орудия, если убийца, конечно, желает пережить свою жертву. Но от отчаяния или вследствие заблуждений люди все же иногда прибегали и к этому способу. Да, книгу нужно обязательно отправить сельской настоятельнице, чтобы она передала ее повыше, по назначению – случай подлежит расследованию. Брови Кэсерила сошлись на переносице, и он, выпрямившись, захлопнул книгу.

Теплый пар, размеренный плеск воды, голоса прачек, а также крайняя усталость соблазнили Кэсерила прилечь на бок, свернувшись на скамейке и подложив под щеку таинственные записи, временно оказавшиеся в его распоряжении. Он только прикроет глаза на минутку…

Проснувшись, он потянулся, услышал, как хрустнули шейные позвонки. Пальцы сжимали что-то шерстяное… кто-то из прачек набросил на него одеяло. В ответ на эту трогательную заботу у Кэсерила вырвался невольный благодарный вздох. Поднявшись, он обнаружил, что двор почти весь уже укрыт тенью. Ему удалось проспать большую часть дня. А разбудил его стук его вычищенных до блеска ботинок о каменный пол дворика. Хозяйка прачечной сложила стопку свежевыглаженной одежды – и новой, и его прежних обносков – на соседнюю скамейку.

Вспомнив реакцию мальчика, Кэсерил смущенно спросил:

– Не найдется ли у вас комнаты, где я мог бы переодеться, мэм?

«Без посторонних взоров». Она добродушно кивнула, провела его в скромную спальню в задней части дома и оставила одного. Через небольшое окошко туда проникал свет клонившегося к закату солнца. Кэсерил разобрал еще слегка влажные вещи и с отвращением взглянул на то, в чем ходил последние недели. Окончательный выбор ему помогло сделать овальное зеркало в углу, самое богатое украшение комнаты.

Вознеся еще одну благодарственную молитву душе покойного, чье неожиданное наследство пришлось так кстати, он надел чистые хлопковые штаны, тонкую рубашку, коричневую шерстяную мантию – еще теплую после утюга – и, наконец, черный, сверкающий у лодыжек серебром плащ. Для худого, изможденного тела Кэсерила одежда оказалась даже великовата. Он сел на кровать и натянул ботинки – стоптанные, со стертыми подошвами, они явно нуждались не только в толстом слое ваксы. Он не видел своего отражения в зеркале большем и лучшем, чем кусок отполированной стали уже… три года? А тут – настоящее стекло, наклоняющееся так, что можно увидеть поочередно верхнюю и нижнюю половину тела. Кэсерил оглядел себя с ног до головы.

Из зеркала на него смотрел незнакомец. «Пятеро богов! Когда пробилась седина в бороде?» Он коснулся подбородка дрожащими пальцами. Хорошо хоть, свежеподстриженные волосы еще не начали пятиться ото лба к затылку. Вот и ладно. Если бы Кзсерилу пришлось гадать, к какому сословию относится этот человек в зеркале – торговец он, лорд или ученый, – он бы сказал, что ученый. Преданный своей науке, слегка не от мира сего. Чтобы указывать на более высокую социальную ступень, одежда требовала дополнений в виде золотых или серебряных цепей, пряжек, красивого, украшенного драгоценностями пояса и толстых, переливающихся самоцветами колец. Но она и так была ему к лицу. В любом случае, бродяга исчез. В любом случае… такой человек не станет просить места на кухне замка.

На последние вайды он собирался переночевать на постоялом дворе и отправиться в замок провинкара утром. Но вдруг банщик пустил слух, который уже разнесся по городу? Тогда ему откажут в любом почтенном и безопасном пристанище…

«Нет, надо идти сейчас». Он должен отправиться в замок немедленно. «Я не переживу еще одну ночь в неведении». До того, как падет тьма. «До того, как падет тьма отчаяния на мое сердце».