Иван Кошкин: Илья Муромец.

— Пусть буян, пусть пьяница. От моего буянства никто убит не был!

— Так то потому, что разбегались все!

— Пусть так, зато я за ними не гнался. Пусть пьяница, да только, видит бог, и ты сам помнишь, бывало, у нас сутками маковой росинки во рту не было. Я ли за него на Рубеже не стоял? Я ли ему языки неверные не покорял? За данью не ездил? Через совесть свою не переступал?

Илья уже ревел так, что каменные стены дрожали.

— Ну, сбил я пару маковок, сказал два-три слова охальных! Что с того! Позвал бы меня пред очи, я бы ему повинился! Так он Добрыню послал меня привести! Он, дурак, думал, что Добрыня меня удержит, когда в погреба кидать будут. А на Никитиче на самом лица не было, когда князюшка волю свою высокую изрекал! Да я... Я бы ему дворец по камню, по бревну бы раскатал, если бы не клятва богатырская! Я ему, дубина муромская, крест на верность целовал, что руки на его княжое величие не подниму! А он меня — в поруб! Как татя позорного! Меня, Первого Богатыря русского!

— Слышал бы тебя отец Серафим сейчас, — тихо сказал Бурко.

Илья запнулся, глаза, налитые дурной кровью, стали осмысленнее. Он тряхнул головой.

— Нет, Бурко, велика моя обида, и не пойду я к нему на службу опять. Зря ты мне вести эти принес, лучше иди, Владимиру их передай. Пусть своим великородным разумением с печенегами разбирается. Я ему не богатырь боле. А и ты... Свободен ты, иди куда хочешь. Повозил ты меня, поратоборствовал — поживи для себя. Не пропадешь, а то иди в Карачарово, к отцу моему. Будешь сыт, в тепле, кобыл тебе со всей Муромщины водить будут. А мне и здесь хорошо.

Илья лег на топчан и закинул руки за голову. Затем отвернулся к стене, и глухо, как со дна колодца, донеслось до коня:

— Что стоишь? Иди. Другого ничего не скажу.

Бурко искоса посмотрел на друга, толкнул копытом дверь. Уже на пороге обернулся:

— Дурак ты, Илья, и всегда дурак был. Ты, может, Владимиру и не слуга, но я тебе пока еще конь. И ты — мой богатырь. Свидимся.

Илья молчал, глядел в стену. Бурко перешагнул через порог. Надо было и впрямь предупредить князя.

Илья не заметил, как прошли три дня. Еды, принесенной стражником, хватало, хмельного почему-то не хотелось. Уходя, Бурко забыл забрать книги, и богатырь, удивляясь сам себе, вдруг заметил, что трактаты, записанные неумелым писцом на плохом пергаменте, стали ему интересны. Читая о старых делах из других земель, он забывал о печенегах, Владимире, о разлуке с другом. К тому же чтение отвлекало от навязчивых мыслей, что он, русский богатырь Илья Иванович, в сущности, и впрямь дурак, если не сказать чего похуже. На четвертый день за дверью послышалась какая-то возня. Слышались звон ключей, лебезение Чурилы да чей-то юный, боярски порыкивающий бас. Наконец дверь отворилась, и в погреб шагнул молодой высокий воин в узорном плаще поверх греческой брони. В левой руке воин держал островерхий шлем с варяжским наглазьем, правой приглаживал русые волосы. Илья, оторвавшись от хвастливых, но дельных самозаписей древнего ромея Юли Цезаря [12] «Записки о галльской войне». , с интересом посмотрел на вошедшего. «Старшая дружина [13] Старшая дружина — ближайшие соратники князя, дружинная элита. Как правило, наиболее сильные, храбрые и заслуженные воины. В мирное время несли административную службу — были наместниками, сборщиками податей, исполняли дипломатические поручения. Имея лучшее вооружение, доспехи и коней, в сражениях старшая дружина образовывала личную гвардию князя, ударный отряд, решавший исход битвы. По мнению Ильи, Сбыслав слишком молод и неопытен для такого места. , — решил про себя богатырь, прикинув, сколько стоит доспех и меч с золоченой рукоятью. — Только что ж он так молод-то, двадцать два-двадцать три разве что. Что-то мельчает народ у Владимира. Впрочем, судя по длинному шраму над левой бровью да загару, в Степи парень побывать успел».

— Ты будешь Илья, Иванов сын, богатырь из Мурома? — глядя в сторону, высокомерно спросил воин.

Голос у воина почти не дрожал, а поза была донельзя гордой. Чурило из-за спины гостя развел руками, дескать, извини, Илья, это не я, это он сам такой.

— Ну я, — согласился Илья, возвращаясь к описанию поимки крамольника Венцингеторикса.

— Князь тебя требует, собирайся не медля. — Воин осторожно зыркнул в сторону узника и снова уперся львиным взором в противоположную стену.

— Ишь ты. — заметил Илья, переворачивая страницу. Венцингеторикса было жалко.