Ника Ракитина - Мир для тусклой ведьмы

Дознавателя подхватил под локоть непосредственный начальник:

— Александр Андреевич, простите, что вот так, без разрешения. Но Степанида Борисовна знала, когда умрет, и ее распоряжения однозначны. Прошу, — он потянул Сашку в гостиную и усадил на диван. Положил на колени тонкую стопку документов в яркой пластиковой папке.

— Ознакомьтесь. Приказ о внеочередном отпуске по семейным обстоятельствам на сорок дней. Можете провести его по своему усмотрению после похорон, — шеф извлек верхний лист. — Но учтите, Степанида Борисовна настаивала на немедленной свадьбе. Разрешение на брак и рождение детей… все подписи и печати на месте. Баба Степа оговорила только, чтобы первенца назвали Андреем, в честь вашего отца, — инквизитор отчеркнул примечание. — Признание гражданства вашей избранницы. Запечатанная копия завещания, — на свет показался хрусткий, белоснежный конверт.

Шеф потрепал Сашку по плечу:

— Всю организацию похорон мы берем на себя, будет организован специальный комитет. Документы госпожи Стефании будут скопированы и возвращены до последней бумажки, не беспокойся об этом. Фотографии для некролога и статей в прессе отсканируем и тоже вернем. После полудня замороженное тело будет выставлено для прощания на Большой площади. Если у тебя есть какие-то пожелания?..

Сашка помотал гудящей головой.

— Тебя обеспечат транспортом. Сможешь появиться на церемонии в любой момент. У подъезда будет дежурить охрана, чтобы не тревожили посторонние. Соседей мы предупредили. Если еще что-нибудь будет нужно — не стесняйся, звони. Список контактов я положил на полку под телефон в прихожей и занес в компьютер. Да, кстати, где эта девочка, Настя? — вкрадчиво спросил шеф.

— У соседки.

— Тут ожидает группа врачей. Ее надо осмотреть и, если что, поместить в стационар для обследования и психологической помощи. Она перенесла стресс, и…

— Нет! — отозвался резко Сашка. Словно стряхнул наваждение. Шеф улыбнулся, серые цепкие глаза на миг сделались теплыми:

— Если ты думаешь, что она повинна в смерти бабы Степы — нет. Та болела в последнее время и знала день и час своей смерти заранее. Эксперты подтвердили заключение: смерть наступила от остановки сердца в четыре часа три минуты утра. Когда Насти не было в доме.

Шеф улыбнулся:

— Мало того, стресс должен был возвратить девушке магические способности. Даже свою смерть госпожа Стефания обратила людям во благо. Настя наверху, у Ирочки?

— Она спит.

— Не волнуйся. Если ты не хочешь — ее не заберут. И не разбудят. Осмотрят аккуратно. Направить сюда сиделку?

— Нет, я справлюсь.

— Хорошо. Нелепо в такой ситуации желать счастья, но я все равно желаю. Будь, — шеф в последний раз коснулся Сашкиного плеча и вышел. В квартире затихали шаги. Осторожно притворили двери. Сашка сидел, кусая губы, и лишь через какое-то время вспомнил про конверт. Вытянул из кармана, надорвал край, ногтями уцепил непослушный листок. Не принтерную распечатку, к которым привык за последнее время — написанный от руки, зелеными чернилами, твердым, отнюдь не старческим почерком.

«Саша, я умерла сегодня ночью. Не плачь обо мне. Я очень люблю тебя и Настю, женитесь и будьте счастливы. Твоя жена еще заявит о себе, как самая сильная ведьма этого мира. Прощай. Твоя бабушка Степа». И тут все воспоминания, что копились в подсознании, каждая секунда, каждая вещь, каждая мелочь, что проскакивали мимо, даже не затрагивая памяти, вдруг всплыли, собираясь в комок, ударили под горло. И Сашка зарыдал, захлебываясь слезами.

На колени вскочил Тимофей, стал тереться башкой о подбородок, слизывая слезы шершавым, мокрым языком. Сашка всхлипнул и замолчал. Стал чесать кота за ухом, вслушиваясь в глуховатое урчание. А потом бережно ссадил Тимофея с колен. Ему еще очень многое было нужно сделать.

Дежурство у тела Стефании с полудня до двух часов дня прошло в полусне.

Мимо шли люди, плакали, кивали, выражали соболезнования. Сашка что-то отвечал. Смотрел, как растет груда цветов, заливая катафалк. Тяжелые запахи увядающих астр, хризантем, гладиолусов мешались с тоской, отчаяньем, горечью, что источала толпа, и площадь накрыло тяжелым одеялом тумана. А еще Сашку грызли вина и невозможность что-то исправить. Внук посчитал бабу Степу лицемеркой и вруньей, готовился объявить ей войну, а она любила и заботилась о нем и о Насте до последней минуты и даже после. И он корчился от стыда. И очнулся от резкой нашатырной вони в бусике скорой помощи. Молодая, серьезная женщина-врач провела ладонями у него за ушами и от переносицы через темя и вдоль шеи, надавив на выступающий позвонок.