Ксения Медведевич - Мне отмщение

Тарег улыбнулся. Прижал пачку листов к впалой груди под рваной рубахой и по одной - сначала одну, потом другую - положил на них дрожащие, в пигментных старческих пятнышках руки.

- Вы не волнуйтесь, - он снова улыбнулся. - Ваши бумаги не пострадают. Крепко держите? Не уроните, пожалуйста, ветер усиливается.

Старик завороженно кивнул. И быстро - как кролик - обернулся в сторону сопяще-надвигающейся тени хозяина:

- Я тебя вижу, говнюк! Не вздумай бежать, привяжу к столбу!

Ободряюще кивнув дрожащему языковеду, Тарег обошел аз-Захири и шагнул навстречу размахивающему палкой амбалу. Тот все рычал:

- Ну, сволочь! Ну, дармоед!..

В отличие от тех, с кем Тарег сражался на западе, этого человека не учили: ни в коем случае не пытаться атаковать альва один на один - даже если альв безоружен. Альва следует пытаться убить только с численным преимуществом один к пяти. Не менее. И то, если на дерущихся хороший доспех. Потому что в противном случае альву хватит нескольких мгновений, чтобы увернуться от удара, прыгнуть тебе через голову, ну а дальше - дальше по обстоятельствам. Либо своим железом посечет, либо пырнет твоим же оружием - это если альв был безоружный.

С удовлетворением оглядев толстую дубинку в руке громилы, нерегиль посмотрел тому в лицо - на харе бедуина начинало проступать что-то вроде удивления. Не дожидаясь, пока чувства громилы станут отчетливее, Тарег улыбнулся - и с размаху дал строгому хозяину грамматиста в челюсть. В следующее мгновение в его руках оказалась удобная, отполированная на конце палка.

Еще через мгновение над стойбищем кальб поднялись дикие вопли:

- Гулы! Кутрубы! Джинны напали на Аббаса! Спасайтесь, о правоверные!..

Драка подходила к ожидаемому концу. Одна веревочная петля сдавила плечи, другая затянулась под подбородком. В конце концов, их было гораздо больше, чем пятеро. Люди, волокшие Тарега на веревке, были верхами, и отжать толстый колючий шнур не получалось. Хрипя и брыкаясь, Тарег волокся за лошадьми сквозь орущую и размахивающую палками толпу.

- А ну стоять, это наш сумеречник!

О, никак Салман ибн Самир вспомнил о своем имуществе.

Всадники осаживали лошадей, одна ударила копытом прямо перед носом. Чихая и отплевываясь, Тарег пытался сплюнуть кровь с разбитой - опять разбитой - губы и бестолково ворочался на земле. Приподняться не получалось - из-за стягивающей руки над локтями веревки. Ну и из-за петли на горле.

Над головой орали на все голоса. И вдруг, знакомое кхеканье:

- Ой-ой-ой, о Всевышний, какое горе, какая незадача!.. Ты жив, о юноша?.. Сюда, господин Амаргин, сюда!

Новый мощный топот набегающей лошади. Тоненький звон сбруи. Над головой рявкнул сумеречный голос со странным акцентом:

- А ну прочь и в стороны, уроды! Про-очь!!

Топот, удары копыт. И тот же сумеречный голос:

- Прочь, я сказал! Кому хочется попробовать стали?!..

Вокруг затихало. Разочарованно бормоча и покряхтывая, бедуины расходились.

- Эй, ты! Это наш сумеречник!

Тот, кого назвали Амаргином, зашипел:

- Я тебе сейчас глаз на жопу натяну, сволочь! Если он ваш, то почему его бьет это сраное племя?! Прочь, я сказал!

Гладко у него вышло - заучил небось, чтобы разом в морду выплевывать...

Ответом стало недовольное урчание. И удаляющийся дробот копыт.

Голос Амаргина отдал приказ на каком-то странном языке. Ни одного слова не понять, ну надо же... Голос стал настойчивей. Спаситель что, к нему, что ли, обращается?

- Я не понимаю... - сознавая, как глупо выглядит их беседа, пробормотал Тарег на ашшари.

Ну да, ну да, два сумеречника, чтобы друг друга понять, вынуждены разговаривать на человеческом языке. Видно, подобная мысль пришла в голову не одному Тарегу. Над головой раздался громкий хохот. Амаргин перешел на ашшари:

- Лайс, ты видел когда-нибудь такое? Лаонец не понимает по-лаонски!

- Я не лаонец, - прохрипел Тарег.

- Хаааа, мы это хорошо знали! К тебе лаонцу никто бы не подошел! Лайс, ты где-то видел лаонцев цвета вороны?

В ответ неразборчиво бурчали. Потом кинули:

- Ладно, я спать пошел, сами дальше разбирайтесь...

В ответ - женский сумеречный голос:

- Спокойной ночи, Лайс!..

А следом - хи-хи-хи, русалочий, холодный смех.

Зрение наконец-то прояснилось - на лицо кто-то вылил приличную струю воды. Душащую петлю ослабили и стащили с шеи, колючая веревка дернула по свежим ссадинам на скулах. Хлопая слипшимися от ледяной воды ресницами, Тарег щурился и пытался разглядеть мельтешащие в ночной темени силуэты. Когда снимали вторую веревку, тоже задели щеку.