Виктор Колупаев - Фирменный поезд Фомич

Кто-то тронул меня за плечо. Я оглянулся. Это был Семен. И лицо его было сейчас не злое, не грубое, а просто какое-то тоскливое.

– Вот что, Артем, – сказал он. – Возьми на память. – И он протянул мне радиотелефонограмму.

– Что это?

– Прочитаешь… Я ведь и не знал, что ему уже четыре года… Только по фамилии и догадался. Валерка это послал. На все станции… Прощай…

– Подожди, Семен.

Но он только махнул рукой и пошел прочь.

Тося все еще стояла возле вагона. Уж ее-то я не мог отпустить просто так. Да и некуда ей было идти здесь, в Марграде.

– Тося, – сказал я, – ты сейчас поедешь к нам. И мы все очень здорово придумаем.

– Нет, Артем. Я приду к вам, но не сейчас.

– Да куда же ты в незнакомом городе?

– Я знаю, Артем… Я знаю.

– Тося…

– Нет… Сейчас нет. Но скоро вы увидите меня. Обещаю. У меня есть Ингин адрес.

– Прощай, Артем.

Это Иван обнял меня.

– Почему же «прощай»? Только до свиданья.

– И я не хочу тебя терять. Вот не хочу, и все. Даже не могу. Сил таких у меня не найдется.

– Так и не надо, Иван. Я тебя жду у себя, если ты согласен.

– Ну, сейчас у тебя достаточно хлопот и без меня. Но зайду. Даже если исчезнешь куда, все разно найду. Артем, ты мне вроде брата стал. Хоть и сентиментально, но правда… До свиданья! До свиданья, Артем!

– До свиданья, Иван! Я тебя очень жду!

И Иван тоже ушел…

И вообще толпа заметно редела. Студенты грянули под гитару строительную песенку собственного сочинения. Валерка метался среди них, наводя порядок.

– Валерий! – крикнул я. – Михаил! Клава! Светка!

Светка погрозила мне кулаком. Клава улыбнулась. Михаил хотел что-то сказать и не мог. Видно было, как надулись жилы на его шее. Он снова заикался…

– Счастливо всем оставаться! – крикнул я.

Валерка нехотя подошел.

– Что же ты? – сказал я. – Так и уйдешь?

– Так ведь мы еще наверняка встретимся. Ты учти, Артем, что бросить институт мы ей не позволим. Весь наш комсомол этого не позволит.

– Да с чего ты взял, что бросит?

– С чего, с чего? Семья у нее теперь какая! И что за песни без нее…

– Да споет она еще с вами, споет.

– Артем! – это кричала Светка. – За Инку головой отвечаешь!

На это я был согласен.

Стройотряд уходил, оглашая вокзал боевой песней. И Инга что-то кричала им вслед.

Вот и Зинаида Павловна. Прекрасная седая женщина.

– Зинаида Павловна, – попросил я, – уж вы-то обязательно зайдите к нам.

– Непременно, Мальцев, непременно.

– Не забудьте только.

– Да как же я забуду, если я сейчас прямо к вам. Надо ведь как-то разместить семью. Вы хоть продумали это?

– Нет, – сознался я. – Ничего такого я еще и не продумал.

– Ну вот и займемся.

Все мое семейство и родственники начали потихонечку отходить от вагона.

Но тут стояла еще одна родная пара. Валерий Михайлович в майке-сетке, брюках, без ремня и разношенных тапочках и писатель Федор.

– Родственничков у тебя будь здоров! – сказал Федор.

– Это ничего, – успокоил я его. – Как-нибудь привыкнем друг к другу.

– Ты, Артюша, Артемон, Артемиус, себя им в руки не давай! – посоветовал Валерий Михайлович. – Тут себя сразу нужно поставить соответственно.

– Хорошо. Обязательно так и сделаю.

– Ладно, ладно, – успокоил его Федор. – Артюша и сам во всем разберется. – Артем… ты, если можно… возьми вот. – Федор вытащил из кармана пачку листов, исписанных его неровным почерком. – Почитаешь когда-нибудь…

– Да ты что, Федор! Твои рассказы надо печатать! Они очень даже нужны людям.

– А… – отмахнулся Федор. – Пустое это, Артемий… Да и не рассказы, а так, повесть… черновик… Я только фамилии и названия станций изменил. «Фомич» получился.

– Прямо! – скомандовал Крестобойников.

Мы обменялись прощальными рукопожатиями.

Вот ушли и эти. И снова я что-то не сделал для них. Да и для всех других. Пусть помогут тебе, Федор, добрые люди!

– Ну, Артем, я думаю, на работу ты в понедельник все-таки явишься. – Это был мой шеф, Геннадий Федорович.

– Конечно, Геннадий Федорович. Какие могут быть сомнения?

– До свиданья.

Ушел и мой шеф с двумя «академиками». Унесли макет марградского универмага… И никого уже больше не осталось возле вагона, лишь на мгновение мелькнул официант с пустой корзинкой.

И тут мне стало так больно, так невыносимо больно, словно я потерял глупо, по своей вине, всех своих товарищей. Захотелось заплакать. Я опустился на колени, поклонился и сказал:

– Спасибо тебе, «Фомич»…

На меня, конечно, смотрели не успевшие еще разойтись пассажиры из других вагонов, но мне не было стыдно.