Джеймс Клеменс - Буря ведьмы

Эррил понял, что тратить время на споры бесполезно, и если он хочет спастись, то должен сам взять на себя управление повозкой. Прекрасно научившийся верховой езде за долгие столетия странствий, он поднялся в стременах и рывком выбросил свое гибкое тело на скамью кучера, плечом едва не вышибив оттуда Могвида. Не обращая внимания на боль, он стал вырывать поводья из рук оборотня, который так и застыл с кнутом в руке. Лицо его совсем исказилось при столь отчаянном поступке старого воина.

— Дай кнут! — крикнул Эррил. — А сам живо ступай назад и передай Толчуку, чтобы он залезал внутрь.

Потрясенный Могвид повиновался, как во сне.

— Неужели вы...

— Да, я собираюсь проскочить прямо по ним. Ну, ступай!

Могвид стал пролезать назад через тюки и коробки. Эррил отпустил поводья, сунул их под колено и взял в руки кнут. От поводьев теперь мало току. Он слегка коснулся кнутом вспотевших спин.

— Фардайл, оставь лошадей и мигом в повозку!

Волк уже спешил повиноваться, нутром поняв план Эррила. Мелькнули четыре заросшие густым мехом лапы, и волк оказался в фургоне вместе с братом.

Оставался один Толчук.

— Поторопите огра, — начал Эррил, но тут вся повозка грузно просела под тяжестью взобравшегося тела.

— Он внутри! — провизжал Могвид.

Но с огром в фургоне лошади заметно сбавили скорость, а это было самым опасным.

— Выкидывайте все! — приказал Эррил. — Все, без сожаленья!

Не поворачиваясь больше, он слышал, как шлепались наземь тюки и коробки, но жалеть о них у Эррила не было времени. Он дико вскрикнул и стегнул лошадей изо всех сил, прося у них про себя прощения за такую жестокость. Первой вступила в красную реку его освободившаяся от седока кобыла.

И смерть несчастного животного не была напрасной. Ее появление обратило все внимание Орды именно на нее и отвлекло кровожадную армию от фургона.

Эррил направил повозку в сторону, откуда основная масса подалась к упавшей в судорогах лошади.

Он взмахнул кнутом над мокрыми спинами коней, выжимая из них последнее.

— Пошли же! — понукал он сквозь стиснутые зубы, и повозка въехала прямо в кишащую массу.

Лошади, словно почувствовав грозящую им опасность, понесли сами. Гордые животные отчаянно перебирали ногами, стараясь не касаться земли, но все равно давили пауков копытами, и было видно, как из-под них поднимается слабый зеленый дымок ядовитого пара. И этот яд, эта боль лучше любого кнута гнала животных дальше. Эррил опустил занесенный хлыст, понимая, что в нем теперь нет смысла.

Большего он сделать не мог.

Он видел, как пауки уже стали карабкаться вверх по коже, которой были обернуты лошадиные ноги. Впереди, в дыму и солнечных лучах, манило спасение. Они прорвались уже до середины паучьего моря. Эррил стиснул кулак. Победа так близка! Они должны вырвать ее!

Но лошади неуклонно замедляли бег, их сердца сдали после долгого дня гонки и страхов. А дымок все вился впереди, обещая свободу и передышку. Но Эррилу казалось, что отныне весь мир состоит лишь из дыма и яда.

Около его плеча показалась голова Толчука. Огр молча смотрел на дорогу. Все слова были все равно бесполезны.

— По крайней мере, девочка спаслась, — тихо пробормотал Эррил.

— Да и мы еще живы, — отозвался огр. — И пока мы двигаемся, надежда есть.

Но при этих словах, умирая, рухнула в грязь правая пристяжная. Упряжь оторвалась, а вторая, судорожно дергаясь, запуталась между ног трупа. Потом грохнулась и она. Лошади даже не пытались подняться, лишь пару раз жалобно вытянули шеи, глядя на повозку с печалью в больших измученных глазах. А потом жизнь навсегда покинула их тела.

Лес молчал, пропитанный смертью.

Спасение лежало впереди, совсем рядом, но было столь же недостижимо, словно находилось в тысячах лиг.

Повозку неожиданно качнуло, и Эррил схватился рукой за стенку фургона, чтобы удержаться на месте кучера. Краем глаза он увидел, что огр выскочил через боковую стенку.

— Что ты делаешь? — крикнул воин.

В когтистых руках Толчука сверкнул нож. Он поспешно перерезал упряжь и вонзил когти в покрытые пауками спины лошадей. Двумя движениями он отбросил мертвые тела прочь с дороги, как ребенок отбрасывает надоевшую игрушку. Но пауки уже висели на его руках и ногах.

— Толчук... — простонал Эррил, и стон его застрял в пересохшем горле. Что он мог сказать теперь? Смерть уже была и снаружи и внутри повозки.

— Пока есть движение, есть надежда, — упрямо повторил Толчук, быстро впрягся в повозку и сделал один шаг по ядовитому месиву. Потом еще один. Фургон тяжко вздрогнул и тронулся с места.