Джеймс Клеменс - Буря ведьмы

Неожиданно рядом с ними загрохотали копыта могучего сталиона Крала.

— Живей шевели ногами, огр! — крикнул он. — А девочку возьму я!

Роршаф, казалось, совсем не уставший, лихо гарцевал под тяжелым седоком, и Толчук не стал спорить.

Он знал, что сейчас фальшивый героизм не нужен никому. Елена очутилась на лошади впереди горца, и тот гортанными словами лошадника послал Роршафа вперед рысью. Жеребец помчался, словно и не было за его могучим задом многих лиг перехода. Деревья мелькали перед глазами Елены, и через полминуты они уже догнали Эррила.

— Йо! — притормозил сталиона Крал. — Орда приближается со всех сторон! И если мы хотим спастись, придется сделать невозможное! — Эррил опустил маску и обомлел, увидев перед горцем сидящую Елену. Сзади бежала прихрамывающая Мист.

— Что случилось? — начал он, но махнул рукой. — Впрочем, неважно. Вывози ее отсюда любой ценой, Крал. А я помогу огру и повозке.

Крал кивнул и без лишних слов умчался вперед, оставив Эррила далеко позади. Елена сидела, едва дыша, вцепившись в черную гриву Роршафа, который несся сквозь дым и грязь. Сердце у девочки замирало от страха, но не за себя, а за тех, кто оставался в лесу на съедение паукам. Крал склонился над ней.

— Быстрей невозможно, — прошептал горец, и Елене захотелось услышать в этих словах надежду. Но кто знал, как долго будет еще продолжаться лес? Казалось, что он не кончится никогда.

Но тут, словно в ответ на ее мысли, стена обгорелых деревьев перед ними раздвинулась, и впереди показались пологие холмы и зеленая трава. Теперь до них было не дальше, чем на полет стрелы. Правда, спустя мгновение просвет снова затянуло вонючим дымом. Неужели это был лишь мираж, плод воспаленного воображения! ?

— Благодари же Сладчайшую Матерь, — пробормотал горец и яростно дал Роршафу шенкелей. — Ну, гони вперед, мешок ты с костями, выноси, выноси нас скорей из этого поганого леса!

Жеребец обозленно фыркнул и, словно желая доказать хозяину, что он вовсе не мешок с костями, а настоящий боевой конь, помчался быстрее ветра; копыта его едва касались земли, и все смешалось перед глазами Елены.

Через пару минут все трое вырвались из леса на волю. Крал натянул поводья, перевел сталиона на шаг, и они медленно, как корабль, вплыли в прохладу густой высокой травы. Пожар смог опалить луг лишь на четверть лиги, а дальше захлебнулся в росе и разлившихся ручьях. Конь наслаждался, опуская губы к воде и громко шлепая по ней копытами.

Елена блаженствовала в лучах позднего полуденного солнца, пробивавшегося здесь даже сквозь задымленное небо. Впереди разноцветными пятнами пестрели купы весенних цветов, в изобилии росших по холмам. Итак, они спасены! Вскоре из лесу вылетела Мист и, как дурная, стала кругами носиться по влажному лугу.

— Мист, — позвала Елена, однако серая кобылка испуганно продолжала скакать, ничего не слыша и не видя. — Крал, надо ехать за остальными.

Но горец поднял руку, призывая к молчанию. Выпрямившись в седле, он все кружил и кружил по лугу, и круги эти становились все уже и уже. — Где же Мерик и Нилен? Должно быть...

Внезапно над ухом Елены что-то просвистело, и Крал медленно сполз с седла, увлекая девочку за собой. Кое-как удержавшись на широкой спине коня, Елена посмотрела вниз. Крал лежал, раскинувшись навзничь в густой траве, и у него из плеча торчала оперенная стрела. Он попытался подняться, но страшно закашлялся и снова упал. Наконец, ему кое-как удалось приподняться на локте, и он прохрипел несколько слов на лошадином языке.

Роршаф, однако, медлил.

— Ступай, бесполезный кусок дерьма! — взъярился Крал. — Рорами дестро, Роршаф, ном !

Сталион грозно всхрапнул и, взвившись свечой, развернулся. Елена в ужасе схватилась за жесткие пряди гривы, а конь стрелой понесся в луга. Вслед ему засвистели другие стрелы.

Заливаясь слезами, девочка прижалась к Роршафу, который несся и несся по пустынным лугам и холмам, как черный ураган среди зеленой травы. Куда и зачем он спешит? Елена рискнула обернуться, но увидела, лишь скрывающуюся из глаз кромку страшного леса. Перебравшись через крестовину холмов, Роршаф чуть замедлил бег, но лес уже окончательно пропал из виду. А с ним и те, кого она любила теперь больше всех на свете.

Оставшись в шалаше одна и раздевшись догола, Вайрани, встала коленями на подушку, обеими ладонями поддерживая живот. Перед ней на дубовой подставке стояла чаша из эбонита. По гладкой поверхности уже метались язычки темного огня, поглощавшие и без того слабый свет вокруг. Вайрани вздрагивала от каждого шороха; становилось все холодней, поскольку темный огонь забирал последнее тепло из ее тела.