Артем Тихомиров - Чрезвычайный и полномочный

Дроу не разбирался в дипломатических тонкостях. Он предоставил их Фиенсу, однако продолжал придерживаться собственного мнения. Оставлять Талиесина в незнакомой обстановке было нельзя.

Да он и сам хорош! Не его ли долг следовать за господином повсюду и вытирать ему нос даже во время смертельного поединка?

Черныш пообещал себе, что больше такого не повторится.

Провались Талиесин хоть в мрачные бездны царства Хель, он последует за ним…

Дроу нашел виконта лежащим в одной ночной рубашке на кровати. Настроение у посла было самое что ни на есть радужное.

Слуги суетились, готовя горячую ванну. Она стояла возле окна и источала облака ароматного пара. Из кладовой вытащили все, потребное для принятия традиционного аристократического омовения. Одних благовоний насчитывалась дюжина.

Убедившись, что посол ведет себя пока что смирно – лежит с блаженной улыбочкой на устах, – Черныш отправился готовить коктейль. Старинный рецепт дроу, основу которого составляло красное вино, всегда эффективно возвращал виконта в строй. Лишь бы нашлись нужные ингредиенты.

Очнулся Талиесин спустя пять часов. Все это время – после ванны и прочищающего и успокаивающего разум снадобья Черныша – он дрых как сурок.

На этот раз ему ничего не снилось. Он витал в кромешной тьме и чувствовал себя воздушным шариком, воспарившим в ночные небеса.

Однако память постепенно возвращалась. Открыв глаза и немало поразившись тому факту, что находится не дома, Талиесин ощутил холодную дрожь в желудке. Значит, все правда! Чувства не обманывают. Это не мираж. Не кошмар наяву.

Талиесин закусил кулак.

Он в Диккарии. В посольстве. В городе, самом гнусном за всю историю мира. Самом вонючем.

От страха посол натянул одеяло до самого носа и некоторое время лежал как бревно. Тишина царствовала в его комнате. От нее звенело в ушах и почему-то хотелось чихнуть.

В конце концов, виконт дал волю рефлексу – и даже подскочил на матраце. Чих несколько взбодрил, но не сумел развеять туч, что висели над душой виконта.

Черныш, словно дежуривший под дверью, появился в ту же секунду.

– Как спалось, господин? Хорошо?

Талиесин сел. Голова была пустая, как горшок. Ничто не мешало в деталях рассмотреть свежереанимированные воспоминания о вчерашнем пире…

Дроу поднес господину на серебряном подносе освежающего морса, холодного и, судя по всему, сваренного из клюквы и брусники.

Тот выпил автоматически, потом передернулся. Щелк! Какая-то дополнительная деталь внутри встала на положенное место.

– Ну, говори начистоту, Черныш, – сказал Талиесин, отдышавшись. – У нас война? Война? Варварские армии уже наступают на Тиндарию? Куда они успели дойти?

– Успокойтесь, господин. Никакой войны нет.

– Нет? Но я же вчера… Разве напиться в дюбель на королевской свадьбе и валяться с собаками на полу – не преступление? По-моему, ясно, что после всех моих подвигов Пниллу ничего не остается, как только объявить…

Черныш поднял обе руки:

– Могу вас уверить, вы ошибаетесь… Вряд ли ваши, как вы выразились, подвиги произвели на кого-нибудь впечатление. Скорее всего, о вас вообще забыли где-то на середине праздничного банкета.

– Да? – с надеждой спросил виконт, покусывая край одеяла.

– Я успел заметить, какой разгром был в зале, – сказал Черныш, раскладывая на тумбочке возле кровати господина новую чистую одежду. – Там была драка?

– Вроде бы… Гномы подрались с кобольдами… Потом с орками, потом, кажется, все стали дубасить всех… – Глаза Талиесина стали большими – устрашающие воспоминания настойчиво лезли в голову. – Слушай, Черныш, я вот сейчас думаю, как мне повезло! Меня не убили, не размазали по стенке, а ведь каждый из гостей мог это сделать одной левой… Уф! Спасибо Бородульфу.

– А кто это?

– Хрюрл. Бульклинг. По его словам, герой, легенда. Из клана Прибей. У него три драккара, и однажды он заплыл аж за Тухлый Хребет… не знаю, что это, но, вероятно, сделать это не так-то просто. Короче, он заплыл.

– И вы с ним подружились? – осведомился Черныш.

– Подружились? Не-ет. Мне – дружить с дикарем? Но сам ведь знаешь, как бывает на пьянках – двое прилепятся друг к другу и весь вечер изображают, что они миллион лет знакомы, а наутро, если выживут, вообще обо всем забывают. Надеюсь, Бородульф меня забыл. – Виконт помотал головой, пробуя вытряхнуть из нее неудобные воспоминания.

Самое неприятное, заставляющее краснеть даже перед самим собой, было о собаке. Это же надо так нарезаться, чтобы принять псину за свою возлюбленную!