Артем Тихомиров - Чрезвычайный и полномочный

Кузен королевы, носящий прозвище Зоб, вытаращил глаза и свесился с защитного ограждения.

– Офигильда? Ты… Погодь! Это ты, что ли?

– А то! А вот этот хмырь меня не пускает. Опозорил меня перед послами!

Оторвун машинально бросил взгляд на чумазую компанию работников дипкорпуса.

– Но… Ты настоящая? – промямлил Оторвун.

– Слушай, мне уже это поперек горла! – рявкнула королева, подыскивая на земле камень, чтобы швырнуть. – Я устала, я хочу жрать, я хочу переодеться! Я пришла домой, вырвавшись из плена, я всю ночь и даже дольше ползала под землей, хотя я и не чморлинг! И как меня встречают?

– Погоди, погоди, погоди! – завопил Оторвун, махая здоровой рукой.

Офигильда как раз собиралась запульнуть камнем ему в лоб. Кузен хорошо знал, какого высокого уровня она достигла в этом искусстве, и не хотел снова проверять это на практике.

– Но ты меня тоже пойми, – сказал воитель. – Ворчлюн оставил меня за старшего. Я отвечаю за клан. Видишь, что со мной стало? Сегодня ночью мы были в Рыгус-Кроке и разодрались с кланом Моровых Песен. Эти недоделки напали на нас без предупреждения, а потом такое началось! То кто-то резал внутренних врагов, то каких-то внешних, которых никто не видел… Какие-то придурки взяли город штурмом и свалили стену и ворота. Утверждали, что ты, Офигильда, заправляешь всем в столице…

– Кое-кто действительно заправляет, но не я. Если впустишь, мы все обсудим. Только скажи, Топорище не примкнул к этой вонючей старушенции?

– К кому?.. Нет. Я велел всем нашим уйти из города. На хуторах и здесь мы в боевой готовности, но, честно говоря, не знаем, что делать. Диккария ни с того ни с сего перевернулась вверх тормашками.

– Не поспоришь, – сказала Офигильда. – Вот что, кузен, я дам тебе один совет. Пошли гонцов на хутора и в деревни, пусть все немедленно подтягиваются сюда. Каждый, кто может держать оружие, пусть держит. Пускай разобьют лагерь прямо здесь…

– Зачем? – удивился Оторвун.

– Ты всегда был тупой, как лемминг! – Офигильда подбросила камень на ладони. – Ты можешь дать гарантию, что заговорщики не захотят расправиться с неугодными? Никто не может. Конечно, пока у них куча других дел, но зачем же ждать, когда можно быть во всеоружии?!

Оторвун почесал перевязанную голову. С той поры, как по ней съездили палицей, мысли потеряли былую, не такую уж и впечатляющую эластичность.

– Короче, кузен. Впусти меня, пока не поздно! – потребовала Офигильда, видя, что Оторвун тормозит, как платяной шкаф, съезжающий с каменистого склона. – Не то хуже будет. Сейчас решается судьба Диккарии.

– Но я тут старший.

– А я – королева, если ты не забыл. Сомневаешься, что я – это я?

Оторвун беспомощно переглянулся с охранниками, и те замотали головами: не надо, мол, пускать.

– Знаешь, пожалуй, нет… – только и успел промямлить Оторвун, как что-то врезалось ему в перевязанный лоб.

От потери целостности его черепушку спасла только плотная полотняная повязка. Варвар запрокинулся назад, подняв ноги вверх, и низвергся на покрытый исхоженной, словно ноздреватой грязью двор.

И затих, отправившись в путешествие на мягких волнах беспамятства.

– Упс! – сказал охранник, глядя вниз. – Кажись… и правда… она…

Новый камень настиг вторую жертву так же быстро. Велеречивый орк на собственной шкуре испытал, как может быть опасен гнев Офигильды, и свалился рядом с Оторвуном.

Двое других не стали испытывать судьбу и бросились наутек. Вскоре ворота заскрипели, точно двери древнего склепа.

– Вот так. Ларчик просто открывался, – сказала Офигильда, отряхивая ладони и поглядывая на посольских.

– Какая девушка, – восхищенно пробормотал один из орков. – Даже у нас таких нет.

Ольв Могучий посоветовал коллеге держать рот на замке.

– Ну, чего? Идем или нет? – спросила королева, обернувшись к чумазой компании. – Если будем вымораживать, нас скоро прикончат.

Беглецы с видом обреченных – многие в тот момент с ностальгией вспоминали Посольскую Слободу, погибшую в огне, – побрели к воротам поместья.

– И разбудите энта, – бросила Офигильда. – Это бревно ходячее нам еще пригодится.

Дрянелла была злой и мрачной.

Исчерпав свои силы и даже прибегнув к самому запретному колдовству, замешанному на невинной крови (несчастный младенец двух недель отроду даже не понял, что его принесли в жертву), она не смогла связаться с Гренделем.

Обожравшийся монстр спал в пещере, куда раньше его отправила старуха, и ухом не вел, невзирая ни на какие уловки.