akchisko_san1: Рики Макарони и Клуб Единства

— Хорошо, — улыбнулся Рики, — я попробую.

Перед сном он решился распаковать метлу. Было очень легко держать ее в руках. Она была совершенно новой – ни одного отпечатка или иного следа хватания на блестящей рукояти, очень ровные прутья. Называлась она «Молнией». Решив, что завтра же придумает, как начать тренировку воли, Рики улегся спать….

В жизни он никогда не видел такого неба – сверкающие золотые точки звезд на фоне абсолютной черноты. Однако ощущение было хорошо знакомо: он несколько раз летал на метле. Он плавно скользил только вперед и через какое‑то время понял, что ни секунды не был один. Навстречу постоянно двигались, поодиночке, группами и потоками, бесплотные тени. И они разговаривали с ним, обращались с неизменным почтением и мольбой, и при этом все они словно были недовольны им, обвиняли в чем‑то. Статная изможденная женщина с грязными волосами, коротышка, трясущийся от страха… А он что‑то отвечал им, всем, оставаясь безмятежно спокойным. Потом поймал себя на том, что его губы сомкнуты и неподвижны; он слышал и отвечал только мысленно. Рики не знал, о чем говорит с призраками, и в тот момент, когда понял это, на его плечо легла чья‑то рука. Он повернулся: рядом с ним на метле, точно такой же «Молнии», летел Гарри Поттер. После его появления тени не исчезли, но перестали обращаться к Рики. Робко отводя взгляды, они бесшумно скользили мимо. Рики и Гарри продолжали путешествие в полном молчании, отсутствие мыслей и растворенность в ночном небе давали странную, легкую, настоящую свободу. Полный покой был приятен, но в какой‑то момент надоел Рики.

— Далеко еще? – спросил он крестного.

— Это зависит от тебя, — ответил Гарри Поттер.

От этих слов изнутри поднялось неясное беспокойство. Рики испытал раздражение оттого, что крестный выразился загадочно. Впрочем, оно заняло лишь малую часть сознания, так и не вытеснив полностью восхитительную легкость полета и чарующую красоту звездной черноты.

Потом они оба оказались в полузнакомом помещении. Частично он было похоже на подземелья «Хогвартса», где располагались общежития «Слизерина» — колледжа, в котором учился Рики. Но некоторые участки были залиты солнечным светом, а комнаты, куда они временами сворачивали, вспоминалось, явно из разных других мест. Сердце Рики забилось быстрее – он будто ожидал чего‑то. Внезапно Поттер остановился. Рики сделал то же самое.

— Подожди здесь, — сказал крестный, и куда‑то исчез.

Рики остался стоять посреди пустой каменной залы без окон, но ровно освещенной солнцем. Он вспомнил о метле и, решив выяснить, куда она подевалась, вытянул перед собой руки и поглядел на ладони. Сразу же там появился Крис – хомяк Пита, умерший от старости чуть более года назад. Рики обрадовался ему и позволил бегать по себе, он соскучился, и начал разговаривать с ним. Крис деловито вертел мордой и принюхивался, пока Рики быстро рассказывал, кажется, о том, что за все прошедшее время изменилось дома.

— А ты что делал? – спросил Рики.

Тогда справа прямо из стены появился завуч «Слизерина», профессор Снейп, как всегда, весь в черном.

— Отпустите его, Ричард, — мягко промолвил он.

Рики подумал, как странно, что он не чувствует никакого протеста. Он знал, что так и нужно сделать.

Слева появились наконец Поттер и директор школы «Хогвартс», Дамблдор, оба чем‑то озабоченные и чрезвычайно грозные. Рики широко улыбнулся и, видя безмерное удивление в глазах крестного, сказал «Возьмите?» и посадил Криса ему на плечо. Он успел последний раз погладить хомячка, прежде чем Поттер пропал.

Рики остался с наставником и директором.

— Так ты хочешь понять, почему мороженое не тонет? – необычайно серьезно спросил директор.

— Узнает в свое время, — в улыбке профессора Снейпа не было ехидства, что случалось редко.

— Рики! – позвали его. Этот голос он узнал мгновенно.

Рики обернулся – Пит стоял в дверном проеме, облокотясь о притолоку. Вся его поза выражала ожидание. Лишь на секунду Рики пожалел, что отдал Криса.

— Ну что, идешь? – улыбнулся Пит.

Рики вновь развернулся. То, что было перед ним, изменилось. Директор и Снейп оставались на прежних местах, но первый почти растаял в потоке солнечных лучей. Завуч, напротив, стал четче и темнее в сумеречном свете луны, разлитом справа и прямо перед Рики. Впереди на фоне каменной стены появились четыре затененных силуэта, и когда Рики заметил их, завуч, хотя был ближе, как бы отодвинулся. Одна из фигур стояла чуть впереди остальных; одна из трех оставшихся казалась двойной. И они тоже ждали.