Александр Зайцев - А-Прогрессор

Философский диспут на корабле, ожидающем гибели. Капитан оглядел свою команду, паники пока не наблюдалось.

— Какие, например?

— Ну самое простое. Если ветер дует, то вы ставите парус, и ладья движется вперед. Это как раз и есть использование сил природы.

С такой постановкой вопроса Барг встречался впервые, не нашел чем возразить и только пожал плечами.

— Ну да. Ветер, парус…

— Посмотрите сюда. — Тин показал на чашку, наполненную водой, которая стояла у него на коленях. В чашке что-то плавало. Барг пригляделся — иголка на пробковой дощечке. Но сколько капитан ни смотрел, так и не понял, что он должен увидеть. Дощечку за счет качки ладьи мотало из стороны в сторону.

— И что?

«А может, многоуважаемый тин повредился головой?» — пронеслось у него в мыслях.

— Э-э-э, нужно затишье, чтобы волны улеглись. — Тин готов был грызть ногти. Вот когда он сам смотрел, как раз и было такое затишье. А сейчас ни о каком позиционировании иголки на север и речи быть не могло.

— Ну так помолитесь, чтобы ветер успокоился!

«Так и знал, — подумал капитан, — головой служитель повредился!»

— А можно мне веревку и кусок сетки?

В раздражении капитан только махнул рукой под гребные скамьи, мол, забирай, что хочешь.

Ламир слышал множество рассказов от моряков о том, какой ужас — вот так потеряться в открытом море. Даже его племянник погиб по этой причине. Но одно дело слышать, другое — видеть и ощущать на своей шкуре. Конечно, тин был испуган. Не боятся только идиоты. Но он не позволял страху захлестнуть мутной волной его разум. Он покажет то устройство, которое преподнес ему дьявол. Пусть тин нарушит договор. Зато спасет всю команду, многие жизни. Жаль, конечно, что ему сотрут память об этом невероятном эксперименте, решения которому он так и не смог найти. Но людские жизни — важнее.

Соорудив нехитрый подвес из веревки и куска сетки, тин поместил в сетяное лукошко чашку с водой. Аккуратно взял конец веревки в руки и попытался этим своеобразным маятником нивелировать корабельную качку. Что-то получалось, но Каер не был опытным моряком, и нужного эффекта никак не получалось. Поняв это, священник попросил капитана подержать конструкцию первого корабельного компаса в своих руках. Более опытный морской волк, с легкостью балансируя всем телом, добился нужного результата. Стрелка стабилизировалась…

Им повезло. Ладью унесло от побережья не больше чем на пятьдесят миль. И ближе к полудню экипаж уже уверенно греб к такому близкому берегу. Барг, вначале согласившийся с предложением монаха больше от безысходности, едва показался берег, начал неустанно восхвалять тин Каера. Ему вторил весь экипаж. Всеобщая радость царила на «Лиандре». Не радовался только один человек — Ламир тин Каер. Он сидел на скамье с непроницаемо серьезным лицом.

Ему было понятно восхищение Барга и команды. Компас и правда мог поменять многое в деле мореплавания. Спасти сотни, если не тысячи жизней. Меньше станет вдов и сирот. Человек начнет больше доверять морю. Но душа…

Ламир хотел как можно быстрее оказаться у себя в аббатстве, преклонить колени у алтаря, погрузиться в бесконечную мудрость писания. Но гребцы в ладье были иного мнения, из всех сил стремились они к такому близкому шуму прибоя. И как тин ни переживал, винить их в этом он не мог, ибо понимал, какой ужас все недавно пережили. Когда до берега оставалось всего несколько сотен метров, Каер заметил спокойно стоящую по колено в прибрежных волнах фигуру. Ледяной стрелой между лопаток пришло понимание того, кто встречает «Лиандру»…

Волны прибоя приятно холодили ноги. Жаль, что мне не дано читать мысли. А в человеческом облике нельзя даже пожевать хвост, от нервного напряжения без столь привычного покусывания хвоста мне было неуютно. То, что Ламир нарушил условия договора, я узнал в ту же секунду. Сперва очень тому удивился, так как происходившее с «Лиандрой» ко мне не имело никакого отношения. Такие ситуации происходили постоянно: северное море, несовершенство кораблей, отсутствие навигационных приборов. Корабли терялись десятками в год, если брать в расчет весь мир, конечно. О чем сейчас думает тин Каер? Что он решил? Вполне возможно, что он, воспользовавшись заключенным договором, решил спасти себя и экипаж ладьи, но не губить душу, а стереть всем память о компасе. Кроме Ламира, никто не мог видеть меня. Вот утлое суденышко ткнулось носом в берег. Все, в нем находившиеся, спрыгнули на сушу и совместными усилиями вытащили ладью на берег. Капитан вовсю орал на экипаж, отряжая одних за хворостом, других на обустройство лагеря. Разумеется, его команды никак не касались священника.