Александр Зайцев: А-Прогрессор

— Это как, навечно? — И правда непонятно, может, аллегория какая?

— Навечно, значит, навечно, то есть до окончания времен, — импозантно заворачиваясь в тогу, пробурчал толстый дьявол, что устроился напротив меня.

— А как долго ждать этого окончания? — Жутко зачесалось под лопатками.

— Ну-у-у-у. — Широкий зевок показал великолепный набор зубов в необъятной пасти моего собеседника. — Миллиардов двенадцать лет. — Несмотря на температуру в помещении, близкую к абсолютному нулю, меня кинуло в жар. — Но точно никто не знает, кроме… — Явно не желая произносить имя того, кому известно, дьявол закашлялся.

— Но а если… — Договорить мне не дали: резко хлопнув огромной ладонью по мраморному полу, да так, что тот пошел трещинами, рогатый зарычал:

— Ангелов видел? — Сглотнув резко подошедший к горлу комок, киваю. — Суд был? — Еще кивок. — Вердикт понятен? — Но я и правда думал, что «Приговаривается к вечному адскому существованию» — просто красивая протокольная фраза!

— И что теперь? Прожил всего несколько десятков лет, а мучиться вечно? — Зря я это, разговаривать о несправедливости или излишней жесткости с дьяволом — это точно не подумавши. Что и подтвердил громогласный гогот из его уст.

— Ой, шутник, клоун! — От смеха тога на его груди раскрылась, и моему взгляду предстала чешуйчатая шкура, отливающая красным золотом. — Радуйся! — Ой-ей, чему радоваться-то? Вечности в аду? — Остаток времен проведешь без скуки, а не лежа на облаке и сходя с ума от безделья. — Это он так намекает на то, что муки адские мне не дадут заскучать аж чуть больше десятка миллиардов лет? Утешил…

— Спасибо на добром слове. — И понимаю же, что не надо, что сарказм неуместен, скорее даже вреден, а удержаться не могу.

— Думаешь, в котлах варить будут? Или муки тебе душевные и терзания совести устраивать будут? — О как, а есть и такие? Впрочем, я мало что знаю о загробном мире. Умер-то всего-навсего сорок дней назад, да и эти дни провел в НИЧТО, ожидая Суда. А по окончании сразу вот сюда, в такую милую на вид баньку, бассейн которой наполнен жидким азотом. — Все это и многое другое есть, нельзя же давать привыкать согрешившим душам к какой-то одной муке. — Ой, кажется, я прав в своих размышлениях о предстоящей мне вечности. — Только эти муки и страдания не про твою честь. — У него и так глаза, мягко говоря, «недобрые», а сейчас сверкнули истинно адовым пламенем.

— Меня будут пытать по-особенному? — И устроят мне эксклюзивный тур… Вот говорят, страх — это железы, физиология. Как бы не так! Я вот бестелесный сейчас, а боюсь до икоты. Впрочем, у меня и икоты быть не должно, и чесаться нечему, ан нет, не все так просто.

— Тебя не к пыткам приговорили, эти с крыльями тебя к существованию приговорили, а это две большие разницы.

— И в чем разница?

— В выборе. — Выбор в аду? Что-то мне не кажется это заманчивой перспективой.

— И что я могу выбрать? — Надо было сказать «из чего», но мысли путаются.

— Вариантов немного, их три. Существовать «у нас» можно либо в качестве пытаемого грешника, да-да, ты можешь выбрать и такое времяпрепровождение, до конечного срока.

Поежился — ну ничего себе перспектива: добровольно, да в котел.

— Пока воздержусь от такого решения.

— Второе, бестелесное существование — без цели, смысла, без всего.

— Это как? — И где тут подвох?

— Так же как ты сейчас, только никто тебя не будет видеть, ощущать, воспринимать. Будешь, как в приговоре сказано, существовать в аду вечно.

Это до окончания времен? Я лучше в котел: как представил себе такую перспективу, так все предыдущие страхи показались малыми и совсем незначительными. Впрочем, а какого выбора жду из уст дьявола? Ему-то весело так изгаляться, когда душа сама по доброй воле в вечные муки запишется.

— А можно услышать весь список? — От пробирающего до несуществующих костей ужаса начинаю вредничать.

— И третий, последний вариант выбора. Работа в аду.

Он просто купается в моем удивлении. Оно ему приятно: даже не имея никаких привычных органов чувств, я точно это осознаю.

— Масло на сковородки подливать? — А что, какая-никакая, а работа, хотя явно же где-то подвох!