Олег Микулов - Тропа длиною в жизнь

Ата о чем-то разговаривала вполголоса с двумя женщинами. Одна дородная, высокая («И красивая», – отметил Аймик), — та самая, что первой встретилась им на тропе. Вторая круглолицая, должно быть пухленькая, вроде бы ничем больше не примечательная, если бы не большие, черные, какие-то притягивающие глаза. («Черноглазка!» – мысленно прозвал ее Аймик.) На груди Черноглазки висел меховой мешок, из которого высовывалась веселая мордашка малыша.

При виде приближающихся мужчин женщины прервали разговор.

– Вот, Аймик, – весело проговорил Хайюрр, – мои жены! Твоя Ата, вижу, уже всех знает. Вот эта – большая, да трусишка! – Малута, моя первая жена. А эта – Айюга, вторая. Прошлой весной в жены взял.

Женщины улыбались. Малута была явно смущена, – видимо, стыдилась своего испуга. Черноглазка Айюга весело стреляла своими глазищами в гостя, нимало не смущаясь присутствием мужа. И малыш таращился из мешка, совсем как его молоденькая мама.

– Что? Хорош? – Хайюрр покрутил двумя пальцами перед носом ребенка. – Это мой младший…

– ПАПА ВЕРНУЛСЯ! – С этим криком откуда-то выскочил мальчик лет пяти-шести и с разбегу так ткнулся в отцовскую ногу, что бывалый охотник пошатнулся и чуть не упал.

– А вот это – старший! – сказал он, подхватывая сына на руки. – Совсем уже мужчина!.. Э-э! А что это ты так вырядился?

На «уже мужчине» была надета задом наперед меховая рубаха , обувные завязки болтались, неподпоясанные штаны грозили свалиться.

– Курри! – всплеснула руками Малута. – Ты же спал! Ты же нездоров!

– Я голос услышал! Мне всегда снится! А тут ребята! Сказали… Одежду дали… Курри закашлялся.

– Ну все, все! – Хайюрр посерьезнел, рывком сорвал с себя меховую накидку, закутал сына. – Малута! Забирай храброго охотника и уходите к себе. Ату получше устройте; если бы не Аймик да не она, не свиделись бы мы в этом мире!.. Тихо, тихо! – обратился он к сыну, поднявшему протестующий крик. – Я скоро приду. А ты чтобы из-под шкуры носа не высовывал! А пока меня нет, с тобой Серко побудет. Договорились?

Странный волк, неслышно подошедший, уже сидел у ног Хайюрра, внимательно вглядываясь в человеческие лица.

– Серый, иди с женщинами! – скомандовал человек, и волк послушно затрусил рядом с Малутой.

Аймик смотрел им вслед с некоторым сомнением. Ата и Айюга в две руки волокли поклажу, и Ата явно старалась держаться подальше от зверя. Что если и в самом деле…

– Не бойся, не бойся! – Хайюрр понял, о чем думает его гость. – Вы для него теперь то же, что и мы. Друзья. Теперь не тронет, а в случае чего защитит.

Перед тем как скрыться в своем жилище, женщины обернулись и помахали мужьям.

– Ну, пойдем и мы!

Они взяли Аймиковы вещи: кроме оружия, постельные шкуры, запас одежды да два заплечника с сырьем: оббитыми кусками кремня, поделочной костью и с инструментами. Общинники, державшиеся в стороне, пока Хайюрр представлял гостю своих жен и детей, увидав, что они оба собираются уходить, заговорили одновременно, перебивая друг друга:

– Хайюрр, да расскажи же…

– Хайюрр, я и не верил вовсе…

– Хайюрр, послушай…

– А у Оленерогих… Хайюрр остановился:

– Не сейчас, не сейчас! Гостя устроить надо, отдохнуть надо. Слышали, что сказал вождь? Соседи придут, будет Большое Угощение, будет Совет. Там все расскажу.

Подбежал Кайюм, вызвался помочь. Хайюрр взвалил на него оба заплечника и шутливо потрепал за ухо:

– Эх ты! Смотри: через год мужчиной стать должен! А мужчина-охотник никого не боится – ни живых, ни мертвых!.. Где отец?

– У колдуна, – шмыгнул носом подросток.

По взгляду, брошенному Хайюрром на почти погребенное под снегом сооружение рядом с жилищем, куда они направлялись (в общем такое же, только гораздо меньше и вход занавешен), Аймик понял: там живет их колдун. Он передернул плечами, почему-то дрогнуло сердце…

(«С чего бы это? Я ведь его вовсе не знаю; помнится, Хайюрр ничего не рассказывал об их колдуне… А вдруг он такой же, как Армер?»)

– Устал? – участливо спросил Хайюрр.

– Да. Немного.

– Ничего! Сейчас придем, разложимся, постели приготовим, зажжем очаги, а сами к женам пойдем. Отдыхать. До Угощения. Одеяла теплые, жены горячие – согреемся! А к ночи и у нас будет тепло…

Аймик подавил вздох. Что правда, то правда, – больше всего на свете хотелось бы ему сейчас растянуться голышом на свежей лежанке под медвежьей шкурой, слегка потягиваясь, чувствуя, как сладко ноют натруженные мышцы, и следить сквозь полудрему, как Ата развешивает над огнем его одежду. А потом она сама скользнет к нему под медвежью полость – нежная, горячая, ждущая…