Вера Камша: Пламя Этерны

Конечно! В Цитадели четыре башни и четыре площади, посредине каждой — плита с символом. Почему он никогда не задумывался, зачем все это? Древние ничего не делали просто так,

Звуки свирели возвестили о появлении Абвениарха, чей дворец находился по другую сторону Ветровой башни. Богопомнящий медленно и с достоинством пересек площадь и остановился перед замершей женщиной, опираясь о посох.

— Именем Ушедших, дочерь Анэма! Ты просишь милосердия или справедливости?

— Справедливости! — выкрикнула Беатриса. — И вместе со мной ее ждут жители Гальтар, стоящие у верхнего Кольца! Богопомнящий, я не думала, что под небом может существовать подобное зло, но оно существует, оно ходит, смеется, топчет самое святое, что есть в наших душах…

— Успокойся, дочерь Анэма. — Абвениарх говорил очень медленно и очень ласково. Он был умным и опытным человеком, а Беатриса была не первой безумицей, которую ему приходилось успокаивать.

— Нет и не будет мне покоя, пока этот человек... Нет, Богопомнящий, это не человек! Люди и даже звери не могут быть такими! Его должны покарать... — Голос женщины задрожал. — Во имя Оставленной и всех слез ее, он не должен уйти!

— Анакс справедлив, — мягко произнес Богопомнящий, — а слуги Ушедших милосердны. Кто твой обидчик и что он сотворил?

— Мой обидчик? — Огромные глаза стали еще больше, казалось, женщину безмерно поразило это слово. — Мой обидчик?.. Прошлым летом я отправилась в храм Анэма, но я не добралась ни до храма, ни до города. Меня похитил Ринальди Ракан! Моих спутников, кроме кучера, бывшего сообщником эпиарха, убили, а эпиарх... Я умоляла его отпустить меня, говорила о чести эориев, о том, как его любит мой супруг, но Ринальди думал лишь о мести. Я отказала ему в любви, и он решил взять меня силой. И взял... Он приходил каждый день, пока не убедился, что я понесла. Тогда он отдал меня своим слугам и своей собаке, а сам смотрел... Вместе со своей новой женщиной. Смотрел и смеялся. Потом ему наскучило и это, и он приказал меня убить, но двое из слуг и... И Василика... Они оказались добрыми людьми. Они боялись Ринальди, но не смогли согласиться с убийством... Они отравили пса и помогли мне бежать. Они готовы подтвердить, что я не лгу, если их защитят от... от...

— Я слышал твои обвинения, дочь Анэма. — Голос Богопомнящего был по-прежнему мягок, голос, но не глаза.

— Я тоже слышал. — Диамни не понял, откуда вышел Эридани. Загорелое лицо анакса казалось маской. Он сбросил плащ и передал одному из воинов. — Я стану говорить с тобой, эория Борраска, но лишь когда ты прикроешься.

Беатриса вздрогнула, когда на ее плечи лег четырехцветный плащ. Прикрыв наготу, она утратила всю свою решительность и ярость. Испятнанные многочисленными синяками руки вцепились в толстую материю, неправдоподобно огромные глаза моляще и потерянно глядели на Эридани.

— Итак, — раздельно произнес тот, — ты обвиняешь моего брата Ринальди в похищении и насилии?

Беатриса опустила голову, спутанные льняные пряди почти полностью скрыли ее лицо.

— Да или нет? — Голос был бесстрастен, но Диамни почти не сомневался, что, будь на то воля анакса, женщина до Цитадели не добралась бы.

— Да, — пролепетала она, — это правда...

— Приведите наследника, — распорядился Эридани и замолчал. Молчали все — слуги, стражники, эории. Художник видел, что Беатриса держится из последних сил, худенькое личико казалось алебастровой маской, губы посинели, а багровые пятна на бескровной щеке выглядели нелепо, словно пятна краски.

Ожидание было недолгим — эпиарх был из тех, кого трудно найти в постели ночью и проще простого поздним утром. Видимо, воин, ходивший за Ринальди. рассказал ему, зачем его призывает анакс, потому что красивое лицо эпиарха не выражало ни удивления, ни сострадания, ни страха. Только брезгливость.

— Мой анакс хотел меня видеть.

— Да. Эория Борраска обвиняет Ринальди Ракана в насилии. Что ответит обвиненный?

— Ложь! — Эпиарх усмехнулся, и это показалось Диамни особенно отвратительным. — Красотка провела зиму с пользой и удовольствием, потом вспомнила, что у нее есть супруг, и испугалась.

— Ринальди! — Отчаянный крик Беатрисы заставил художника вздрогнуть. — В тебе осталось хоть что-то человеческое?!

— Кто знает, но моя душа не имеет никакого отношения к твоему животу, эория. — Наследник повернулся к Эридани, — Я клянусь, что она или безумна, или заметает следы, а ее так называемые свидетели подкуплены или запуганы.