Вера Камша: Crataegus Sanguinea. Время золота

— Сядьте, милорд. Отойдите и сядьте. Вот и все… Она не скажет «да», она не Дженни из Сент-Кэтрин-Мид, а только голос, чужой голос и чужая воля.

— Я слушаю, моя леди. — Джеральд покорно опустился на траву. Как же ему больно…

— Дженни любит тебя. С первого мгновенья. Ее сердце, ее душа, ее мысли принадлежат тебе, но ты себе не принадлежишь. И я себе не принадлежал…

— Моя леди!..

— Нет, Джеральд де Райнор, не леди. С тобой говорит Эдмунд Доаделлин, король Олбарийский. Мы клялись защищать Олбарию, пришла беда, и я вернулся. Но я лишь тень, прикованная к своей могиле. Дженни стала моими губами, моими глазами, моей волей. Ей очень тяжело, но у нас не было другого выхода.

— Мой государь! — Джеральд сорвался с места и преклонил колено. — Мой государь! Как же я не догадался!..

— Я знаю, что ты сейчас предложишь. — Рука Дженни слегка шевельнулась, словно останавливая его порыв. — Это невозможно. Судьба послала мне Дженни. Я защитил ее от убийц. В Грэмтирском лесу мне подвластно многое, но я не мог его покинуть. Я попросил Дженни о помощи, она согласилась. Вряд ли она знала, на что идет, да и сам я не знал, но дело сделано… Я связан с Дженни до конца войны, потом я ее оставлю, она будет свободна. Теперь ты знаешь все.

— Мой государь, — глаза Джеральда блеснули, — я прошу вас принять мою службу.

— Я принимаю ее, лорд Элгелл. — Тонкие пальцы коснулись склоненной золотистой головы. — Не стыдись больше своего титула. Элгеллы всегда служили Олбарии, долг, любовь и радость — вот что вело их по жизни. Ты настоящий Элгелл, Джеральд.

— Я запомню… Ваше Величество, я прошу еще об одной милости. Я… Я прошу у вас руки Джейн. Я буду ждать столько, сколько нужно.

— А ты уверен в себе? Прости, что я спрашиваю, но какую Дженни ты любишь? Деву или…

— Обеих. Мой государь, я готов умереть за Олбарию и… за моего короля, за моего настоящего короля, но в жены прошу Дженни!

— Быть по сему!

— Благословите нас, Ваше Величество.

Дженни вздрогнула, когда ее рука поднялась и медленно опустилась в раскрывшуюся навстречу ладонь.

— Будьте счастливы.

Пожатие Джеральда было горячим и сильным, он и раньше брал ее за руку, но сейчас все было не так. Святая Дева, неужели это не сон?

— Джеральд…

— Дженни, это… Это ты?

Она кивнула, слов у нее не было, зато были слезы… Как глупо плакать от счастья.

— Я говорил с ним, — Джеральд привлек ее к себе, — он желает нам счастья… после войны…

— Я слышала. — Дженни больше не сопротивлялась. — Я все слышу, когда он говорит… Он сказал правду, я и в самом деле… Ты стоял у окна, а потом вдруг обернулся. Я бы тогда умерла, если бы не он… Он заговорил об Олбарии, он… Он думает о ней и… И о нас тоже. Он боится за нас.

— Все будет хорошо, — Золотой Герцог осторожно поднял головку девушки, — война скоро кончится, еще до снега… Дженни, нашего старшего сына будут звать Фрэнси… Лорд Фрэнсис Элгелл, и будь я проклят, если он не будет достоин этого имени. А второго назовем Эдмундом.

Их сына… Об этом страшно думать, страшно и восхитительно. Страшным и восхитительным было все — ветки, усыпанные алыми ягодами, пахнущий медом ветер, отдаленные голоса. Дженни замерла в ожидании то ли смерти, то ли полета, как замирала в детстве над Солнечным обрывом. Тогда она не решилась прыгнуть — тогда, но не теперь. Дженни запрокинула голову так высоко, как только могла, и первая коснулась губами губ своего герцога.

Они вышли из леса как раз вовремя — еще немного, и их бы нашли. Чуть ли не сотня стрелков во главе с Лэннионом топтались возле привязанных коней, и среди них был кто-то чужой в запыленной котте.

— Мой лорд, — незнакомец преклонил колени, и тут Джеральд его узнал. Перси Эсташ, младший сын Лесли, славный малый, не трус, не подлец, не проныра. Странно, что Дангельт послал к ним Перси, Эсташи отродясь не ходили в королевских любимчиках.

— Рад тебя видеть, Перси. Что нужно Его Величеству?

Эсташ с сомнением глянул на запыленные сапога, и Джеральду стало смешно.

— Ты нас ни с кем не путаешь? Может быть, ты собирался ко двору?

— Нет, — покачал головой Перси, — при дворе нам делать нечего. Дункан думает о своей шкуре и своем золоте, а вы…

— О чем бы мы ни думали, уж точно не о тряпках, — Джеральд подхватил Эсташа под руку, заставляя подняться. — Так что хочет Дангельт?

— Милорд… Я… Я не из Лоумпиана…. Мы разбиты, хотя и лягушатникам досталось… Мы отступаем за нами — каррийцы и Троанн.