Елена Чернышева: Волчье племя

— Хорошая плата! За что ж такая? Собственных крестьян да солдат, никак, твой князь вознамерился укрощать с помощью чужеземных наемников?!

— Нет, дело потруднее… Как раз для тебя, Победитель Драконов!

Ронану было, конечно, очень приятно услышать свое хвалебное прозвище, но…

— Что за дело?

— Волколюды. Оборотни, то есть… Лес у нас есть. Большой Лес. Великим называют! С пол Будинеи — сплошной Лес! А в Лесу — волколюды лютуют. Да и вне Леса тоже… Никакой жизни от них нет. Самим нам с ними не управиться. Поможешь?

— Помогу! — решительно ответил Ронан.

Золото на вес меча! Этот князь и вообразить не может, сколько его, Ронана, меч весит!

А потом, волколюды, волки-оборотни! Давненько не случалось у него такого славного приключения… Да и ребятам не мешает кости размять да жирок согнать! Да и меч его недолго, пожалуй, будет сыт кровью убитого тенгрельца…

Девочка сидела на пригорке, на большом, поросшем мохом камне. Какие-то дети бегали, кричали, кувыркались чуть в стороне, но ее в игру, похоже, не принимали… Или только что прогнали из игры? Она сидела — такая одинокая! — такая маленькая и несчастная, с растрепанной тонкой косичкой, в порванной на плече рубашонке, с разбитым, распухшим носом, которым она поминутно хлюпала, вытирая ладонями кровь.

Ратмир подошел, присел на корточки, заглянул ей в лицо.

— Эй, малышка? Обидели тебя?

Девочка не ответила, продолжала смотреть себе под ноги, ожесточенно сжав ротик.

— Ратмир! Поторопись! — звонко окликнули его с дороги. — Чего ты с ней любезничаешь? Хватай да тащи!

— И то верно! — рассмеялся Ратмир, подхватывая девочку на руки. — Идем, малышка, тебе в Лесу понравится!

Девочка ответила ему серьезным, понимающим взглядом… И вдруг завизжала, что есть духу! Ратмир чуть не выронил ее.

— Ах ты, дрянь! — он зажал девочке рот и со всех ног понесся к дороге, где его ждали еще двое, и втроем уже они скатились с обочины — в кусты.

— Волколюды! Оборотни! Волколюды Сладушку украли! — вопили дети.

Трое волколюдов с девочкой добежали до оврага, спрыгнули во влажную тень… А с дороги уже слышались встревоженные мужские голоса, топот ног… Сюда бежали… Совсем рядом, но все же — мимо!

— Не зажимай ей так сильно рот! Задушишь ведь…

— Невелика потеря, — огрызнулся Ратмир, но все же отнял на миг руку, чтобы вытереть об штаны: от крови, все еще текшей из носа Сладушки. Она успела набрать воздуха для нового вопля, но Ратмир снова зажал ей рот, на этот раз — вместе с носом.

— Задушишь ведь! — снова возмутился тот, другой.

— Может, я именно этого и хочу? — усмехнулся Ратмир, но нос освободил. — Ладно, лишнее дитя — не помеха. А это еще и смешная такая… Голосистая! Может, позабавит Фрерону!

Когда наверху отшумели, волколюды выбрались из убежища и пошли. Двигались они легко и быстро, несколько селений миновали незамеченными — каждый раз, приближаясь к людским жилищам, Ратмир предусмотрительно зажимал рот Сладушке — и к вечеру добрались до реки, где их ждала уже лодка. Самый прямой и легкий путь к океану — по речке, через Великий Лес — но для людей он заказан: бдительно стерегут речные берега стражи-лучники… А волколюды — пользуются именно этим путем, чтобы добычу в Лес доставлять: так безопаснее и быстрее. Знали бы люди! Своих бы стражей по берегам, свободным от Леса, поставили… А так — и на помощь-то некого позвать оказалось, хотя Ратмир сел на весла и не мог больше рот ей зажимать!

Сладушка послушно лежала на дне лодки и смотрела на звезды, вспыхивающие в темном небе.

А потом — аркой сомкнулись над речкой ветви деревьев и звезд видно не стало…

Разбойничьим посвистом приветствовал своих лесной страж.

— С добычей вернулись! — крикнул ему Ратмир.

Из глубины Великого Леса до Сладушки донесся тоскливый волчий вой.

Страна, куда Славен звал Ронана на службу своему князю, оказалась далекой — такой далекой, что, как оказалось, никто из отряда Ронана никогда и не забредал туда! Они двигались все время на север и в пути пришлось провести больше месяца — и это при том, что конный отряд Ронана отличался редкостной выносливостью. Сам же воевода Славен и его спутники-соплеменники вконец замучились… Не привыкли они целыми днями болтаться в седле! Воевода сердился, ворчал и все время сравнивал воинов Ронана со степняками — ксифами и апианами. Ронан сначала подумал обидиться, но старый гидрасец, служивший в его отряде, разъяснил, что степняки славятся во всем мире, как великолепные наздники, укротители и укротители, а к тому же — великолепные воины, никогда, ни при каких обстоятельствах не сдающиеся в плен… И Ронан сменил гнев на милость: при таких обстоятельствах сравнение можно было считать похвалой, а не оскорблением, как он подумал вначале!