Рисс Хесс - Planescape - Torment - Пытка Вечностью

Услышав это, женщина мгновенно разозлилась.

— Да у вас запах и вкус в одежде как у готерда, но вы вдвое более уродливы!

Она еще продолжала орать на нас какое-то время. Морти замолчал, пораженный, а шлюха продолжала извергать нескончаемый поток оскорблений.

Когда эта вербальная лавина наконец прекратилась, Морти немного помолчал, затем обратился ко мне:

— Ух ты, шеф! Я добавил несколько новых слов к своему старому арсеналу! — Он обернулся к шлюхе, которая пыталась перевести дыхание. — И я влюбился!

Я не удержался, хохотнул, после чего двинулся дальше, решив для себя, что хоть я и знаю теперь, где искать Фарода, неплохо бы узнать побольше о самом Сигиле и, возможно, заполнить пробелы в своей памяти перед тем, как отправляться на поиски сего индивида.

Я продолжал расспрашивать встречных. Некоторые из местных восприняли мои вопросы как знак легкой поживы, потому что тут же вытащили ножи и бросились в атаку. В ответ обнажил клинок, забытый в одном из шкафов Мавзолея, и внезапно осознал, что весьма неплохо им владею. Да, я получил несколько легких ран, но вскоре стоял над трупом главаря бандитов, в то время как остальные улепетывали. Я также понял, что убивал раньше, и, возможно, множество раз.

Следующего жителя Улья я перепугал своими шрамами и свежей кровью на теле, оставшейся от недавней схватки. Он не сказал ничего такого, чего бы я уже не знал, но мне стало жалко беднягу и я сунул ему несколько медняков. Он встревожено огляделся, затем быстро спрятал монеты в карман своей робы.

— Благодарю покорно, рубака! Да минет тебя тень Леди!

Эта фраза разожгла мой интерес.

— Подожди- ка… Леди? Что за Леди?

— Владычица Сигила? Ты что, не слышал о ней? Ты, должно быть, блажен… или на самом деле мало знаешь о Сигиле. — Он тихонько похихикал. — Слово Леди — закон в Сигиле. — Он немного помолчал, затем добавил: — Хотя слова-то от нее и не дождешься. Она молчалива, как мертвая, на самом деле. — Он настороженно взглянул на меня. — Не хочу слишком много болтать про нее, рубака… Ты не захочешь пройтись в нее тени и возносить ей молитвы, понял? И давай оставим эту тему. Болтать о Леди очень, очень нехорошо.

Недалеко от Мавзолея я наткнулся на мемориал Служителей Праха — четыре стены, окружавшие колонну в центре. Ее окружали Служители, выводя молебен о своей «Истинной Смерти». Заинтересовавшись, я подошел ближе и заметил, что внутренняя поверхность стен, да и сама колонна покрыта тысячами тысяч имен. Я узнал колонну — именно ее я видел в том памятном сне в Мавзолее.

Я поинтересовался у прохожего, стоящего у колонны, что это за место.

— Это — надгробная плита Планов, — хмыкнул он. — Целые кладбища имен начертаны на этих камнях. Праховички их пишут и пишут. Уже и места свободного-то нет, но для них это не важно… они стараются. Половину имен уже и прочесть сложно. Я надеюсь, что мое имя окажется тем, что расколет этот камень. Ведь если что есть силы наносить слово «Квентин» на основании монолита молотом и долотом, эта проклятая штуковина обязательно рухнет.

Я спросил, что он здесь делает, если, к тому же, так враждебен по отношению к Служителям Праха. Ответ Квентина был просто изумителен.

— Читаю имена новоприбывших. Каждый день пытаюсь отыскать новые и вспомнить, знал ли я их. Ничего больше.

— Служители Праха наносят на этот монумент имена всех усопших?

— Да, царапают их на камне… и на стенах тоже. Не знаю, зачем они усложняют себе жизни, считая умерших… Праховичков больше ведь заботят живые.

— Живые?!

— Угу… Знаешь, сюда Праховички приходят скорбеть. Не о мертвых, нет, а о живых. Ты и слова из них не вытянешь, если, конечно, не попросишь оплакать какого- нибудь живого придурка из твоих знакомых. По мне так мертвые заслуживают куда больше жалости, нежели несчастные души, влачащие существование в этой дыре. — Он вернулся к молчаливому созерцанию монумента, тут же забыв обо мне.

Я собрался было уходить, но под влиянием импульса обратился к одной из скорбящих Служительниц Праха и сказал, что мой друг, Адан, чувствует боль из- за смерти одного из близких. Она обещала, что будет скорбеть о его боли. Улыбка играла на моих губах, когда, уходя, я расслышал имя «Адан» в размеренном речитативе ее бормотаний.

Я продолжил расспросы прохожих в Улье. Одна из них, женщина в грязных обносках, поведала воистину интересную историю. Волосы ее были спутаны и засалены, руки покрывали волдыри от ожогов, а кисть правой руки представляла бесформенную плоть… расплавленную, подобно воску. Я поздоровался с женщиной, чтобы привлечь ее внимание.