Рисс Хесс - Planescape - Torment - Пытка Вечностью

— Откуда ты знаешь обо всем этом?

— Я чувствую его там, подобного пылающей луне. Я слышу, как он гадает, придешь ли ты. Он стремится к противостоянию!

Мы ступили в здание мэрии, поднялись по лестнице на верхний этаж. По пути нас атаковали сомьены — создания, похожие на коней, воришки да одиночные демоны, но поединки с ними не задержали нас надолго.

На балконе верхнего этажа мы увидели Триаса, взирающего сверху на город, обреченный им на уничтожение. Даже не оборачиваясь, дива знал о нашем присутствии.

— И чего ты надеешься достичь здесь? — Вытянув руку, Триас указал на панораму города. — Много добра ты свершил за столь малое время, смертный. Но его недостаточно, чтобы предатели эти осознали всю глубину своих заблуждений.

— Почему ты солгал мне?

— Ты нуждался в том, чтобы тебя направили. Цена твоей нужды — предательство. С чего это ты решил, что имеешь право лишь на правду в этой жизни и в последующих? Какая наглость! Да, освободить меня — твой долг как существа низшего. Я ничего тебе не должен и именно этим я с тобой поделился. Я дал тебе больше, чем ты заслуживал. Ты освободил меня, чтобы помочь самому себе.

— Тогда зачем ты притащил Курст на Карцери?

— Это город предателей и они получили то, что заслужили. Нет здесь никаких «зачем». Сие ознаменует противостояние мое с Нижними Планами. Деяние послужило торжеству величайшего добра.

— Величайшее добро? Какой смысл ты вкладываешь в это определение?

— Кровь, пролитая армией демонов, будет искуплена праведным гневом Сил Небесных. Те, кто падут при этом, отдадут жизни ради торжества величайшего добра. Этот город будет разрушен во имя величайшего добра — исторжение зла! Маленькая жертва, учитывая тех, кто будут в жертву принесены.

— Злые семена не смогут дать добрые всходы.

— Я не буду судим тобою, смертный, который прожил жизни свои так, как прожил. Позволь мне поведать тебе о предательстве: предательство — это трусость, продажа оружия своим противникам из страха, что они перестанут воевать друг с другом и обратятся против тебя. Предательство — это отказ следовать примеру. Предательство — это позволить демонам разорять Планы до тех пор, пока зло не угнездится во всех сердцах. Потому не спрашивай, зачем я стремлюсь разжечь огни войны на склонах Горы Целестии.

— Ты затмеваешь сущность добра злом воплощенным. По мне, это и есть предательство.

— У предательства много определений. Нужно прожить долгую жизнь, чтобы осознать их все. Даже твоя жизнь, не будь она затронута забвением, длилась не столько столетий, чтобы прочувствовать их. Подобное предательство — не предательство вовсе.

— Что на самом деле случилось с твоими крыльями, Триас?

— Огни Баатора воистину горячи, но они — лишь жалкие свечи в сравнении с яростью отца. — Он провел рукой по обугленным остовам своих крыльев. — Нет большей боли, чем быть изгнанным с Горы Целестии.

— Так ты — павший? Почему я вообще должен верить твоим словам?

— Не говори мне о предательствах и падениях, смертный. Я готов принести в жертву даже себя ради торжества Добра.

— Благородно, Триас, но что дает тебе такое право?

— Я здесь. Я вижу зло. Я готов положить конец ему. Моя воля дает мне такое право.

— Воля не может давать право, Триас. Отступи, и нам не придется сражаться.

— Ты действительно настолько глуп, что готов противопоставить свое псевдо — бессмертие истинному? Отступи, человек, или я отвечу на твой вызов.

— Начнем, Триас.

— Давненько я ни с кем не скрещивал меч. Мы будем драться один на один, ты и я.

Это было тяжелое сражение. Не потому, что Триас был могуч; вообще-то, он оказался слаб, труды наши по единению жителей Курста сыграли свою роль. Но я не мог уничтожить его, ибо лишь он обладал необходимыми мне знаниями. Наконец, Триас признал свое поражение.

— Я сдаюсь тебе, смертный. Мое заключение ослабило меня… в моем нынешнем состоянии я гораздо слабее тебя.

— Мне все еще нужны твои знания, Триас. Расскажи, как достичь Крепости Сожалений.

Триас выплюнул кровавый сгусток прежде, чем ответить.

— Перед тем, как я скажу это, ты должен кое- что пообещать мне. Ты должен поклясться сохранить мне жизнь. — Мысль о том, что я оставляю Триаса в живых, дабы он и дальше мог предавать, была мне неприятна, но мне нужны были его знания. К тому же оставался маленький шанс на то, что он сумеет искупить свои грехи. Да и Равел уже мертва. Я не мог позволить себе терять столь ценные источники информаций на случай, если смерть вновь придет за мной.