Елена Михайленко - Одержимые

- Что потом? - хрипло спросила я. Экзор посмотрел на меня чуть непонимающе, а потом и с досадой, осторожно вытер слезы рукавом собственной пижамы, плотнее укрыл одеялом, а сам сел, откинувшись на подушки. Я тут же подползла ему под бок, схватила руку, теперь уже полностью и уткнулась носом в плечо. Сказал, что я могу его жалеть, значит, пусть терпит. Ричард не стал сопротивляться и чуть потерся лицом в мои волосы.

- Потом пришел Закери и принялся осматривать мой позвоночник и хвост. Они немного недооценили подвижность нововыросшего органа с острым кончиком. Три глотки демон успел перерезать, прежде чем ему срезали хвост. Не полностью, нет. По кусочку. Каждый час по одному позвонку и так, пока до копчика не дошли, а потом принялись за спину. Смеха ради они оставили в ранах металлические щепы. То ли надеялись, что кости не срастутся, то ли наоборот хотели, чтобы можно было потом эти щепки по одной магией вытягивать из тела. Металл еще был странный, раны от него плохо заживали. Поэтому и шрамы, - пока Ричард переводил дух, я старалась нормально дышать. Мне было просто страшно от того, что Экзор все это терпел и от того, что все это могла испытать и я. Папочка, чего же стоило тебе ото всего этого меня уберечь?

- В общем, позвоночник им больше всего понравился, а Закери ждал, когда у меня потемнеют глаза. В ту ночь он со своими палачами в очередной раз ушел искать новую жертву. Вот тогда и подоспел твой отец. Захват всего отдела от приемной до подвалов в одну ночь. Всех темных тварей из клеток убил, демонов отправил в темный мир, а телам с покалеченными душами он дарил легкую смерть. Не знаю, почему жалость его оставила, когда он увидел меня? Сначала оттащил к пентаграмме и отправил демона домой, залечил раны, а потом десятилетие лечил разум и тело. Забрал к себе и скрывал от гнева Закери, а потом, когда этот сумасшедший получил свою смерть, все равно продолжил лечить и учить. Как доверять человеческим рукам, как колдовать, не вздрагивать ночью и как не ненавидеть демонов. Ты даже не представляешь, каким я был в те года. Безумец. Совершенный безумец и калека. Отца чуть не убил однажды, мать напугал. Дом не один раз ходуном ходил от вспышек магии и моего гнева, - хриплый шепот утих, а я не могла и слова сказать. Просто глотала слезы и не знала, что с собой поделать и куда деть. Отчаянно хотелось как-то помочь Экзору, убрать всю эту боль из его души, но что я могу? Погладить по головушке и сказать, что все будет хорошо? Прижаться еще плотнее? Поцеловать в щечку и прижать в груди его лицо?! Никакая книга не подскажет, чем ему помочь и как правильно слушать такие истории, как жить после них. И ведь не сделаешь вид, что ничего не слышала.

- Ты не все мне рассказал, - прошептала я.

- Конечно, не все. Всего я и не помню, а кое-чего тебе лучше не слышать, - хмыкнул Ричард. - Вина будешь?

- Давай. И чаю для крепкого сна. И тебе, и мне, - кивнула я. - Чайник я поставлю, а тебе опять обворовывать ректора.

- С удовольствием еще раз его обворую. Знаешь, в подвалах просто ужасные крысы водятся. Гигантские! Хвостом бутылки сбивают и вино жрут!

Напиваться мы все же не стали. По столовой ложке в чашку с успокоительным настроем нам было достаточно. Хлестать с горя вино это низко и недостойно. Топить свое несчастье в спирте просто, и это удел слабых. Так что вино мы вылили в сковороду и приготовили поздний ужин. Мясо получилось на славу. Кусочки говядины, с корочкой, пропитанные вином, украшенные тонкими кружочками зажаренного на вине и масле лука… Но пока вино испарялось со сковороды, мы тоже прилично захмелели. Понемногу страх отпускал, и мы уже дружно хихикали над моей сонной неуклюжестью и рассказами Экзора о первом визите в погреба ректора. Оказывается, он это еще будучи студентом провернул все с тем же Беном на пару. Спать мы улеглись далеко за полночь, но Ричард обещал меня разбудить. Все же ему хватает и четырех часов, чтобы выспаться. Еще он признался, что спина сильно ноет на непогоду и после тяжелых рабочих дней, так что на один массаж в неделю он просто нарвался. Пытался, правда, отказаться, но угроза утопить половину его библиотеки в ванной оказала чудное действие на чуть пьяного алхимика.

Ричард уснул мгновенно, а я еще полчаса пыталась плакать беззвучно, уткнувшись лицом в подушку. Экзор рассказал далеко не все. Ведь сначала меняются внутренние органы. Что с ним делали? Что могло прийти в голову полоумному дяде? Ричард говорил о зубах, но ведь должны были расти и рога. Болезненно и долго. И я не заметила, чтобы у Экзора они остались. Значит, удаляли. Спиливали, вырывали, а, может, отламывали по кусочку? Устав плакать и бояться, я обняла спящего Экзора, и так и уснула. Я же вроде пьяная, мне можно.