Лана Тихомирова - Властелины Пограничья

Доктор затрясло.

- Ты что такое говоришь, Пенелопа, в чем я должен тебе помогать? Ты идешь на поправку. Медленно, но идешь! - зашептал в ответ доктор.

- Помоги мне уйти, - ответила Пенелопа, - Пожалуйста, Октео, кроме тебя этого никто не может сделать.

- Я не буду этого делать! - наотрез отказался доктор.

- Это могу сделать и я, но тебе будет проще.

- Не проси, Пенелопа, я не сделаю, - доктор крепче прижал ее к себе и погладил по жестким белым волосам, - Глупенькая, ты поправишься, поверь мне, ты поправишься!

- Как может поправиться человек, которого разрезали вдоль? - возразила Пенелопа.

Она уткнулась лицом в плечо доктора и вздрагивала всем телом часто и судорожно. Доктор держался. В душе его все кипело. Как мог он помочь уйти из жизни той, которую любил? Но это могло бы быть вышей милостью. Он убил Кукбару, он виноват в том, что Пенелопа сейчас в таком состоянии. Он ее довел, и добивать просто не имеет права.

- Это не мыслимо! - доктор все же не сдержался и из его глаза быстро скатилась слезинка и запуталась в бородке.

- Я, наверное, и правда, требую от тебя невозможного, прости, - сказала Пенелопа после очень продолжительной паузы, - Я по жизни желаю чего-то не реального. Как Алиса в стране чудес. Я там побывала, но там и осталась. Я уже не смогла вернуться, мне очень жаль. Ты не представляешь, как я жалею! Я сделала не правильный выбор. Еще тогда, ночью. Я после нашего с тобой разговора сдуру попробовала проникнуть в пограничье еще раз, уж больно соскучилась по опытам. Я так жалею об этом!

Мне хочется сейчас выйти отсюда. Пройтись по какому-нибудь парку. Уже опадает листва, я слышу ее запах в воздухе. Хочу быть с тобой.

Ты обнимаешь меня, а я не чувствую ничего, во мне больше нет сил, ни единой капли. Я могу только умереть. Ужасный разрыв между "могу" и "хочу"… Какая должна была бы быть фрустрация… - Пенелопа выдала подобие усмешки, - но ее нет. Сил на нее нет. Да, и на раздумья сил не так много.

Прости, я попросила тебя помочь мне… Просто больше никого нет. Уже очень давно есть только ты, Октео…

Мой путь кончается, ищи в себе силы двигаться по нашей стезе дальше, и я умоляю тебя: не залезай больше в Пограничье, там нечего делать нормальным людям. Питать это пространство удел сновидцев, вроде Брижит. У нее много сил. Ты сделал хороший выбор, Октео, - шепот Пенелопы стал прерываться.

- Все, милая, помолчи, побереги себя, ради бога, - ван Чех погладил Пенелопу по спине.

- Нет. Я все хочу сказать, - продолжала Пенелопа, - Я чувствую, я должна все сейчас сказать.

Спасибо тебе, что ты был со мной, спасибо…

Тело Пенелопы как-то вдруг обмякло.

- Пенелопа… - прошептал доктор.

Тошнота подступила к горлу. Доктор страшно боялся мертвецов, он чуял их на расстоянии. Он и сейчас чувствовал, что обнимает уже труп. Руки Пенелопы повисли. Доктор взял ее за запястье. Пульс был очень слабый, неритмичный, сама Пенелопа была без сознания.

Ван Чех заметался. Он боялся оставить ее одну, и за дежурным доктором нужно было сбегать. Палаты не были оснащены кнопками экстренного вызова. Доктор бросил взгляд на лицо Пенелопы, она была бледна, губы медленно синели.

Ван Чех бросился икать хоть какой-то медперсонал. Доктора он нашел почти сразу. Реаниматолог и пара медсестер пытались что-то сделать. Как-то снова завести сердце Пенелопы. Спустя пятнадцать минут стало ясно, что это не кома и не клиническая, а биологическая смерть.

Реаниматолог принес свои соболезнования ван Чеху, какая-то сестра звонила в морг.

Доктор не вполне понимал, что происходит. Он сел возле постели Пенелопы на стул, как садился всегда. Ван Чех погладил ее руку, всегда холодную. Вдруг доктора осенило, что Пенелопа мертва. Но он не отскочил от нее и даже не задрожал, как с ним случалось при виде покойников.

Он ласково погладил Пенелопу по щеке, и тут только заметил, что слезы градом льются по его щекам. Он в последний раз поцеловал ее и прижался щекой к щеке.

- Прощай, милая, прощай, моя хорошая, - сердце доктора было готово остановиться, как остановилось оно у Пенелопы.

Пришли какие-то хмурые люди, они соболезновали доктору, не выпускавшему из своих рук, ледяной ладошки Пенелопы. Доктор отошел в угол, предоставив людям делать свою не приятную, но необходимую работу.

Волна горько-соленого отчаяния захлестнула ван Чеха, когда над головой Пенелопы закрылась молния черного пакета, в котором ее отвезли в морг, чтобы готовить к похоронам.

Ван Чех лично занимался делами погребения доктора ван Тащ. Родных, кроме мужа, которого не удалось найти, у Пенелопы не оказалось.