Лана Тихомирова - Властелины Пограничья

- Они везде.

- Прикинь, что будет, если психопаты будут лечить психопатов? - мгновенно отреагировал доктор.

Декан улыбнулся.

- Ничего не будет. Психопаты рожают психопатов, учат и воспитывают их, делают им операции и стрижки, лечат… Нормы нет, потому что все мы за ее гранью… разница в степени, - философски отозвался декан.

Доктор глубоко задумался.

- Ваши бумаги готовы, доктор ван Чех, - девушка просунулась в дверь.

- О, спасибо! - доктор порывисто встал.

- Спасибо, что зашел, - угрюмо ответил декан.

Ван Чех тщательно изучал всю подноготную будущей практикантки. Секретарь же предпочла уйти на время, пока доктор будет заниматься.

Брижит Краус дер Сольц и правда училась из рук вон плохо. На занятия не ходила, сдавала все на тройки, но с первого раза. Ее ни разу не пытались отчислить. Доктор, все студенчество проведший под угрозой отчисления, решил, что раз практикантка учится даже лучше него, то из этого определенно выйдет толк.

Во всех без исключения отзывах преподавателей о ней красной нитью тянулось слово: "лень".

"Просто не сумели мотивировать" - решил доктор и направился к куратору группы Брижит.

В списке распределения на практику ни одно поле еще не было заполнено. Доктор нашел свою фамилию и написал напротив нее: "Брижит Краус дер Сольц".

Тот день доктор вспоминает часто, но рассказывал всего один раз. Рассказ его, как и другие истории из врачебной жизни, я старательно запомнила и записала, стараясь быть как можно ближе к оригиналу.

Историю моей первой практики я изложила подробно, назвав эту правдивую, но фантастическую для многих повесть - "Театр говорящих пауков Кукбары фон Шпонс".

Тем самым я отдала свою дань доктору Пенелопе Акнео ван Тащ, и увековечила Кукбару, чего, на самом деле, не хотелось. Посему пересказывать историю о том, как маленькая, глупенькая, но очень суровая практикантка Брижит Краус дер Сольц, выбранная доктором ван Чехом и самой судьбой, поспособствовала убийству одной из лучших докторов и ужаснейшей из чудовищ, не считаю нужным.

Осталось лишь одно воспоминание доктора, о котором я еще не упомянула, и которое, возможно, будет интересно читателю.

День этот доктор помнит до секунды. Начался он с какого-то светлого предчувствия. Пенелопа очнулась после непродолжительной комы, но за жизнь цепляться не торопилась. Она тихонько гасла в своей палате.

Было воскресенье, день для посещений закрытый. Но доктору дозволено чуть больше, чем простому смертному. Ван Чех пришел к Пенелопе тогда.

Пенелопа была бледнее обычного. Бледность ее оттеняли ярко-розовые пятна, которые стали еще ярче при появлении доктора. Ясные, серо-голубой и серо-зеленый глаза, смотрели умоляюще и восхищенно на него.

- Доброе утро, милая, - доктор поцеловал ее в лоб и погладил по голове, - Как ты себя чувствуешь? У тебя душно, я открою окно.

Доктор открыл нараспашку створки окна, и в палату полился чуть прохладный запах ранней осени.

- Я ничего, - тихо ответила Пенелопа. Ей тяжело было говорить.

- Умница, - доктор порывисто сел рядом с ней и улыбнулся нежно и сочувственно.

В ней уже давно не было ничего от той Пенелопы, что он когда-то полюбил. Только глаза, разные, бесконечно страдающие теперь глаза, напоминали ему все, что было.

Лицо Пенелопы осунулось, посерело, нос заострился, под глазами залегли иссиня-черные круги, от уголков губ к подбородку легли глубокие морщины. Волосы как-то в один момент поседели, и редкие рыжие волоски совсем затерялись в общей белизне.

Пенелопа выцвела, она не улыбалась, почти не говорила, она была обессилена. Сил организма хватало только чтобы поддерживать, едва теплящуюся жизнь.

Обычно, говорил все время доктор, благо его темы для разговоров не иссякали никогда. Но в тот день, он как-то особенно вглядывался в лицо Пенелопы, и слов у него не было, он пытался запомнить ее как можно точнее.

Тут, впервые за многие дни, она улыбнулась. Едва-едва раздвинув уголки губ, одними глазами ласково улыбнулась доктору. Сам ван Чех тут же расцвел в самой широкой и радостной из всех своих улыбок.

- Октео, пожалуйста, обними меня, мне холодно, - прошептала Пенелопа.

Доктор аккуратно помог Пенелопе сесть, сам сел рядом и обнял ее. Он страшно боялся что-то сломать, такой эфемерной была Пенелопа.

- Послушай меня. Так ты лучше поймешь, что я говорю, - зашептала Пенелопа. У доктора по позвоночнику прошел холодок.

- Мне слишком тяжело Октео. Конечно, пятьдесят не возраст, но мне слишком трудно жить. Пожалуйста, я хочу, чтобы ты помог мне…