Руслан Мельников - Алмазный трон

— Отныне только я буду хозяйкой этих артефактов! Только я стану владеть их силой! Я, и никто другой!

Крысий потрох! Ну почему так паршиво выходит-то? Казалось ведь уже, все славно завершилось, а тут…

— Скорее, она будет владеть тобой, — процедил Тимофей. — Если еще не завладела.

— Мною овладеть не так просто, Тимоша, уж поверь. Если я сама того не захочу.

— А если захочешь?

Закинув голову назад, Арина заливисто рассмеялась. Ворожея смеялась долго и громко. Ее смех злил и раздражал Тимофея. Так смеются, когда не хотят никого слушать и ничего слышать.

— Нужно разделить и спрятать Кощеевы останки, — хмуро сказал он. — Спрятать в надежные места, подальше друг от друга.

— Нужно? Спрятать? — истерично хохотнула она. — Кому это нужно, Тимоша? Мне — нет.

Тимофей сокрушенно покачал головой. Магический кристалл, на котором колдунья просидела-то всего ничего, дал ей силу, но, похоже, забрал разум.

А что будет дальше?

— Арина, — начал он, стараясь говорить с гречанкой как с капризным ребенком, которого нужно успокоить, не прибегая к насилию, — разве случившееся ничему тебя не научило?

— А чему случившееся могло меня научить? — улыбнулась она ему. — Тому, что сила и хитрость правят миром? И что хитрость может оказаться сильнее самой сильной силы? Ну, так эту науку я давно освоила сама.

— Крысий потрох! — взорвался Тимофей. — Как ты можешь так говорить?! Ты же видела все своими глазами! Ты же знаешь все!

Еще одна нездоровая полубезумная улыбка в ответ. Быстрый кивок.

— Знаю-знаю, Тимоша. И в этом заключается мое преимущество перед теми, кто всего не знал. Кто полагал, что знает, и жестоко ошибся. Перед твоим князем. Перед желтолицым магом с ханьской Стены. Перед прочими чародеями, владевшими Черными Костьми.

— Не забывай, все, кто владел ими, погибли не своей смертью, — напомнил Тимофей.

— Потому что все они жаждали бессмертия. Я же теперь на бессмертие не рассчитываю. И не буду его добиваться. И не стану единить целое. Но скажи, Тимоша, что помешает мне брать силу из каждого кристалла по отдельности. Пользуясь ею, я проживу долгую счастливую жизнь могущественной чародейки.

— Долгую? — хмыкнул Тимофей. — Счастливую? Долгую и счастливую жизнь с останками Кощея под боком? Ты всерьез на это рассчитываешь?

— Я буду с ними осторожна.

Он покачал головой:

— Как ты не понимаешь?! С навьей тварью, пусть даже разорванной на части и заточенной в магические кристаллы, нельзя быть осторожным. С ней вообще нельзя быть. Тварь хитра. Рано или поздно она перехитрит и тебя. А не тебя, так тех, кто завладеет ее останками после тебя.

Гречанка улыбалась ему молча и загадочно. Похоже, она не слышала его вовсе.

— Хочешь снова впустить тварь в этот мир? Она ведь выберется, Арина.

— Возможно, — кивнула ворожея. — Даже скорее всего. Но это долгий процесс. Полагаю, она сможет вырваться из заточения, когда меня уже не будет. Я же сказала, что не рассчитываю на бессмертие. А что произойдет с этим миром после моей смерти… Какая мне разница, Тимоша? Какое мне до этого дело?

Тимофей вздохнул. Кощей был прав, опасаясь привлекать на службу чародеев. Чародеи слишком непредсказуемы, алчны и себялюбивы, а значит, опасны. Таких ворожей, как Арина, нельзя брать даже в наложницы. Пожалеешь. Дороже выйдет…

Ну что ж, если нельзя решить дело миром…

Тимофей схватил с пола брошенный клинок. В конце концов, Арина не Кощей. Ей никаких клятв Тимофей не давал. И его воля пока ничем не скована. И поднять на нее меч ему ничто не помешает.

Прыжок, взмах. Клинок с гудением рассекает воздух и…

Ничто? Не помешает?

И, наткнувшись на невидимое препятствие, выпадает из руки. И, кувыркаясь, летит в сторону. Звякает об пол.

— Глупец! — Арина снова смеялась ему в лицо злым и неприятным смехом. — Ты в самом деле думал, что я позволю себя убить? Здесь, возле кристаллов, полных магической силы? То, что я не собираюсь жить вечно, вовсе не означает, что я согласна умереть быстро. А вот ты… Ты, похоже, желаешь смерти. Что ж, Тимоша, я буду скучать по тебе. Правда…

Губы Арины снова шевелились. Гречанка подняла руки. Голубоватое мерцание заструилось по пальцам колдуньи. Какую смерть она ему уготовила?

А впрочем, разве это имеет значение?

Еще один миг жизни — и последует смертельный удар. И — конец. Полный, безвозвратный. Он, в отличие от Кощея, не бессмертен.

Пронзенная тонкой длинной сосулькой, намертво примороженная к полу и покрытая ледком статуя ханьского мага оказалась крепче, чем думал Бельгутай. Видимо, все дело в том, что ханьца сковывал не простой, а колдовской лед.