Наталья Колесова - Карты судьбы

— Убей меня, Дан, — тихо сказал чей-то голос, — убей меня. Убей!

— Нет!

Дан выхватил меч у Саймона и рубанул веревки, натягивающие сеть. Со сдавленными криками, хватаясь за оружие, охотники отскочили. На земле, сжавшись в смертельную пружину, застыла Голубая пантера. Глядя ей в глаза, Дан бросил меч, сказав отрывисто:

— Иди. Кто бы ты ни была — демон, оборотень, древняя богиня, — уходи. Иди своей дорогой и не тревожь наши души. Не я дал тебе жизнь, не мне ее отнимать. Иди!

Голубое тело стремительной вспышкой сверкнуло над костром. И Дана словно что-то отпустило.

Он оглядел испуганные лица. Пробормотал:

— Мне жаль. Я не знаю, что…

Подошедший Саймон похлопал командира по плечу.

— Зато я знаю. Мы сглупили, ты исправил, Дан. Этот зверек не по зубам даже горцам.

— Но где-то я видел эти глаза… — пробормотал Дан.

Зима. Весна. Лето. С отрядом охотников я прошла через всю страну до самого южного моря. Враг надорвался в горах и на наших равнинах — потому война опалила лишь краешек юга.

Со скалы я смотрела на яркую воду — волны, пена, небо… Подумать только, если б не война, вряд ли бы я увидела море…

Дан, наклонившись, похлопал коня по шее. Я заметила, что он искоса наблюдает за мной. Черные волосы были густы и тяжелы, ветер едва шевелил их, зато трепал легкую рубаху, облегавшую его могучую грудь.

— Эрни. Ты решила нас покинуть?

Я невольно вздрогнула. Иногда казалось, что горец читает мои мысли. Ответила сдержанно:

— Ты ведь помнишь наш уговор?

Я тронула коня, и мы начали спускаться вниз — бок о бок, бедро к бедру. Я поймала одобрительный взгляд идущей навстречу женщины, покосилась на Дана. Он не отрывал глаз от гривы своей лошади. Заговорил.

— Уговор я помню. Но я хочу, что бы ты ехала со мной на север. Мне нужно найти мою невесту…

— Богини ждут меня. Но пока нам по пути, я буду сопровождать тебя.

— Что ты будешь делать дальше?

— Я же говорила, над своей судьбой я не властна. У тебя свой долг, у меня свой.

— Ты твердо решила не встречаться с нареченным?

Я помолчала.

— Дан. Нас обручили обманом. Жених ничего не знает о том, какие силы мною владеют.

Дан окинул меня взглядом.

— Но ведь ты остаешься женщиной… молодой, красивой…

— Ты же знаешь… и кроме того… одна… она сказала, что ни один мужчина не станет любить меня. Я приношу одни несчастья.

— Кто бы ни сказал тебе это, она только женщина, Эрни.

— Спасибо, что стараешься утешить меня…

Голос Дана был угрюм:

— Брон был влюблен в тебя.

— Поэтому его убили.

— Да нет же! — крикнул Дан так яростно, что я вздрогнула. — Это война! При чем тут ты! Кто тебе сказал, что ты во всем виновата? С таким же успехом можно сказать, что я проклят — потому что потерял все и всех, да еще…

Он внезапно смолк, кусая губы. Пораженная этой неожиданной вспышкой, я отвела взгляд от его изменившегося лица, спешилась, но Дан спрыгнул раньше, подхватил меня. Я ощутила его сильное тело, теплое дыхание на своем лице, горячие руки. И странное ощущение пронзило меня, неудержимо повлекло — прижаться к нему, ближе, ближе, гладить мощные плечи, жесткое смуглое лицо… «Обними его!» — услышала я властное, но это уже приказывало не мое тело, не мое сердце… Я отпрянула — так резко, так явственно, что Дан, кажется, даже смутился.

Он мог сказать, что одно ее мимолетное прикосновение может дарить радость и причинять боль, один взгляд может вызвать бешеное желание и великую нежность, а ее любовь…

Но он сказал только:

— Брон любил тебя.

А потом она отшатнулась — наверное, он обнял ее слишком крепко, слишком откровенно…

Зеленая трава хрустела под ногами. Эрни шла впереди. Она так и не сменила одежду на женскую, хотя волосы ее вновь отросли — тонкие, легкие, как паутинка, странного снежно-голубого цвета. Широкие ремни охватывали талию, спускались на бедра.

Ветер шелестел травой и листвой, но громче был стук крови в висках, а глаза горца не отрывались от идущей впереди девушки.

Поэтому он впервые потерял осторожность, впервые не заметил примет, указывающих на близость врага…

Дан увидел, что девушка встрепенулась, словно просыпаясь. Обернулась с криком — испуганным и яростным:

— Дан!

Он отпрыгнул, выхватывая меч, но их было много, слишком много — обреченных, молчаливых, злобных… Эрни отступала, растерянная, невыносимо сейчас красивая.

И вдруг ее руки взметнулись к вороту рубашки и рванули его, и он услышал то ли крик, то ли яростное рычание…