Александр Прозоров - Храм океанов

Зима еще только осваивалась в здешних лесах, а потому снега успело нападать меньше, чем по колено. Идти он почти не мешал, однако бывший кормитель, имея за плечами немалый жизненный опыт, отлично знал, что вскоре это удовольствие закончится, снега навалит выше пояса, и пробиться через него будет труднее, нежели перейти вброд горный поток. Нужно заранее позаботиться о ногах пошире — иначе из жилища будет просто не выйти.

Сахун пока еще не очень надеялся на успех — все же это была его первая попытка добыть пропитание настоящей охотой, — и больше смотрел под ноги, нежели вперед. Местами на кочках еще можно было заметить насквозь промороженные грибы, с осени ожидающие своего срока… То, что петля сработала, он понял, лишь когда огромные ветвистые рога царапнули его по макушке.

— О великие боги! — только и смог растерянно воскликнуть юноша. — Я просил хорошей добычи… Но не до такой же степени!

Лось никак не должен был попасться в развешанную на высоте пояса петлю из размоченных сосновых корней. В такие обычно заходят олени, лани. Может по глупости влететь волк или кабан. Но лось, вдвое выше Сахуна ростом?!

Видимо, сохатого уж очень соблазнили разбросанные охотником на снегу красные, ароматные рябиновые грозди. Он опустил голову — да так ею в удавку и сунулся.

Разумеется, как учили мальчишку бывалые ловцы, то тут, то там тайком добывавшие для чистильщиков проток немного мяса в добавку к гнездовому вареву, Сахун сделал и сторожок, и противовес, чтобы добычу вздергивало наверх, подальше от мелких хищников — но разве такую тушу пеньком трухлявым от земли оторвешь?

— Что уж тут поделаешь, — прислонив копье к заиндевевшей сосне, Сахун вынул из поясной сумки резак. — Коли выпросил, надо забирать.

Работать предстояло быстро и решительно — пока добыча не смерзлась в ледяной монолит. Поэтому шкуру охотник снял грубо, тут же отделил задние ноги до крупа, бросил на кожу и поволок за собой.

— Волерика! — крикнул он. — Волерика, боги любят нас! Помогай…

Перевалив первую часть добычи в дом, они уже вместе пошли к силкам за остальным… И тут их ждал сюрприз: стая из пяти крупных серых волков, жадно рвущих чужое мясо.

— Так и есть, — перехватывая копье, хриплым шепотом повторил охотник. — Боги нас любят. Очень…

Встреча хищников из разных стай у одной добычи иначе закончиться и не могла — волки немедленно, все вместе ринулись в схватку.

— О, мой бог… — Самого крупного, обогнувшего сородичей, он встретил в длинном выпаде, взяв копье у самого основания и с силой толкнув вперед. Матово поблескивающий наконечник на удивление легко вошел зверю чуть ниже шеи. Сахун тут же отдернул оружие назад, перехватывая его посередине, с размаху опустил тупой конец на оскалившуюся морду забегающей слева волчицы, дернул в обратную сторону, загоняя камень меж ребер хищнику справа, отдернул, перевернул — и край тщательно обколотого наконечника легко рассек шкуру на шее зазевавшейся после ощутимого удара волчицы. Двое уцелевших зверей остановились, предупреждающе зарычав, — и Сахун поторопился вогнать свое оружие в загривок вожака, завалившегося на бок, но еще живого и пытающегося встать.

Волки поняли намек правильно, попятились, не переставая злобно скалиться.

Охотник выдернул копье и сделал шаг вперед. Серая парочка отскочила, развернулась и, часто оглядываясь, потрусила прочь. Свои шкуры они ценили явно больше парной лосятины.

— Боги любят нас, — уже в четвертый раз за утро признал Сахун, обозревая место короткой кровавой схватки. — Сколько шкур и мяса сразу!

— Нам столько не съесть… — Волерика, похоже, не успела даже испугаться.

— Зима, моя хорошая, зима, родная! — Не в силах сдержать радости, юноша рванул ее к себе, обнял и несколько раз поцеловал: — Зима! Мороз! Ничего не испортится! Мы можем хранить это мясо хоть до самой весны!

Он расплылся в широкой довольной улыбке и закончил:

— Таскать нам — не перетаскать!

Работа действительно заняла весь оставшийся день. Волчьи туши Сахун забрал целиком, чтобы освежевать и разделать ночью в тепле, лося покромсал на крупные куски — только чтобы с места можно было сдвинуть, — и сложил в верхней части расселины, закрыв от птиц лапником и завалив снегом. Не поленился забрать и рога — хотя они одни весили примерно столько же, сколько Волерика. Но зато при взгляде на них юношу распирала гордость — а с этим чувством расстаться труднее, чем с теплым местом у очага.