Константин Павлов: Гремящий перевал

Тучи собрались над долиной за три удара сердца.

— Ну все, адское отродье! Ты исчерпал мое терпение! — загрохотал голос с небес. — Узри же мой гнев!

— Я?! — поразился герцог Легионов и на всякий случай отступил на шаг, но рассвирепевший бог вряд ли его услышал. Ибо сила Вотана уже обрушилась на долину Трех Ключей.

Голодные ветры закружили по долине. Беспросветной ночью был наполнен их вой, ломали они деревья, обрушивали лавины и безжалостными укусами выедали тепло из тела.

Ледяные копья ударили из земли, не то прорываясь из глубин, не то рождаясь из стылого воздуха. Каждый, оказавшийся на их пути, погибал.

Огромные головы белых волков сложились из снега высоко в небесах, чтобы с воем обрушиться на землю, погребая все под толщей тяжких сугробов и поражая холодом.

Во вспышках яростных молний соткались из пустоты огромные кристаллы, превращаясь в последнюю тюрьму для любого попавшего в них создания.

И, наконец, печальный крик пришел с небес, леденя еще бившиеся сердца. Ибо был это клич огромной льдистой птицы, способной накрыть крылом гору. Она падала на долину, и лишь боги могли бы остановить ее полет. Содрогнулись скалы и холмы, приняв ее удар. На тысячи ледяных осколков, маленьких и больших, разящих и сокрушающих, рассыпалась она. И каждый осколок нес смерть.

А потом настала тишина, и разошлись облака над долиной. Ведь не был злобным богом Вотан, долго копился его гнев и быстро тратился. И незачем было наводить ему страх на тварей земных, если отступник был уничтожен.

Таяли наколдованные лед и снег, обнажая остывшую и успокоившуюся землю. Лишь множество тел покрывало долину, и ни одного адского воина не осталось в живых. А от ужасного герцога остались лишь вонзившийся в землю огромный клинок и кусок крыла.

— Велик Вотан, — потрясенно прошептал Дирги, выбираясь из лисьей норы, которую загодя присмотрел. Он вообще-то собирался просто умереть с честью и чуть задержать вражескую армию. — Легионы уничтожены! Клан спасен!

— Клан спасен? — раздался громовой голос с небес. — Отрадная весть! Кто ты, дитя? Кого я должен наградить?

— Я… Дирги! — храбро выкрикнул молодой гном и сжался, ожидая удара с небес.

— Дирги! Славно в веках будет это имя! — прогрохотало с небес. Дирги недоверчиво распахнул глаза, провел рукой по лбу. И рассмеялся. Знак исчез. Излилась ярость Вотана на шкодливого гнома, и вместе с ней ушла память о баламуте, ибо был Вотан добрым богом.

Звонкий голос разносился по стылым извилистым коридорам. Добирался до самых отдаленных тупиков и пропастей и заставлял удивленно встрепенуться сердца.

— Радуйтесь, народ клана Туманного Ущелья! Враг уничтожен мной без возврата! Я, Дирги, призвал на недругов гнев Вотана!

— Он все-таки нас спас! Я не ошибся двадцать три года назад! — сказал хранитель знаний и ласково погладил хрустальный шар.

На века вошел в легенды и песни Горных Кланов Дирги, самый молодой заклинатель в истории гномьего народа. Множество раз в одиночку выходил он на битву, и враги отступали перед его колдовской мощью. Величайшим чародеем считали его другие хранители знаний — ведь не тратил он на заклятия ни силы, ни кристаллы, но легко обрушивал гнев Вотана на случившихся рядом недругов. Лишь хитро улыбался Дирги на вопросы о своем колдовстве, и так же хитро улыбался его седовласый ученик — прежний хранитель знаний, пошедший в обучение к молодому герою. Многие поколения еще славились чародейской силой заклинателей из Трех Ключей, и всегда жилось в достатке при них мастерам, что умели делать маленькие изваяния Вотана с большими, но хрупкими носами.

С утра Боренли ходила заплаканная. Да и было от чего! Случилось ужасное: Вимвин, к которому девушка давно уже питала нежные чувства, наконец-то набрался смелости и, надев парадный кафтан и тщательно расчесав бороду, попросил руки Боренли у ее двоюродного дяди и опекуна Атаульфа. Однако старый гном, вместо того чтобы прослезиться и благословить влюбленных, пришел в неистовство, словно берсерк в бою, и наорал на Вимвина, что, мол, это неслыханная дерзость, чтобы работник, да еще и совсем юный и неопытный («не знаешь, с какой стороны за боевой молот браться!»), смел просить руки приемной дочери своего хозяина. От зычного голоса седобородого гнома дрожали стены заезжего двора, а гости, к счастью немногочисленные, с любопытством наблюдали за семейной сценой. Боренли целый час прорыдала у себя в горнице, но потом вернулась к делам, ибо на ней лежали обязанности хозяйки «Гремящего перевала».