Константин Павлов: Гремящий перевал

— Вы рискуете навлечь на себя гнев Святой Церкви!

— А я вашей Церкви не боюсь! Я — верный слуга Вотана, и, если меня тронут, за меня поднимется весь наш клан! — загрохотал Атаульф и, изменив тон с грозного на любезный, обратился к новым гостям: — Добро пожаловать, почтенные путники, в «Гремящий перевал». Прошу за стол.

— Спасибо, любезный хозяин, — странным скрипучим голосом сказал колдун и добавил, обернувшись к аббатисе: — Хочу напомнить, что между слугами Бесплотной Богини и Империей заключено перемирие. Ваши воины клялись Всевышним, что не обнажат оружие против нас. Надеюсь, в этом доме не найдется клятвопреступников?

У аббатисы гневно раздулись ноздри, она хотела было ответить, но в последний момент обратилась к рыцарю:

— Еландр! Это недопустимо, чтобы особа духовного звания находилась в одном доме с богопротивными грешниками! Мы немедленно покидаем это нечистое место!

— Гхм… моя госпожа, — рыцарь замялся, — я боюсь, что там мы… что буря не позволит нам… В общем, боюсь, что мы просто вынуждены остаться здесь, иначе в такую бурю мы погибнем.

— О, Боже! — Аббатиса подняла очи гор е . — За что ты посылаешь мне это испытание? Надо было брать в сопровождающие инквизитора, он не убоялся бы бури и не потерпел рядом этих…

«Эти» присели за стол, деликатно устроившись на дальнем от имперцев краю. Боренли поставила кубки с чаем перед эльфами.

— Спасибо, милая Боренли, — сказала эльфийка, потом на мгновение закрыла глаза, по лицу ее пробежала тень, и, открыв глаза, эльфийка сказала: — Очень скоро тебя ждет сначала большой страх, а потом большая радость.

— Прислушайся к Каэраэн, — сказал эльф. — Галлеан даровал ей способность предвидеть будущее.

Смущенная Боренли только поклонилась в ответ и шагнула к новым гостям. Обращаться к ним она ужасно боялась, но это сделал за нее Атаульф, поинтересовавшийся их желаниями. Колдун повернулся в сторону эльфов, втянул ноздрями воздух, потом уставился желтыми, как гнойники, глазами на Боренли и сказал:

— Принесите нам такого же травяного чая.

Боренли, внутренне содрогаясь от омерзения, пошла выполнять заказ, однако налила слугам Безносой уже спитой отвар, и когда она ставила грубые глиняные чашки перед колдуном и тамплиером, на мгновение ей показалось, что от них пахнет землей, как от свежевырытой могилы. Колдун словно бы почувствовал отношение Боренли и спросил тамплиера:

— Вот скажи мне, Ликед, почему все так боятся и пренебрегают Бесплотной Богиней, хотя никому не избежать встречи с ней?

— Не знаю, Мисхар, не знаю.

На какое-то время в зале «Гремящего перевала» установилась тишина и хрупкое спокойствие. За длинным столом на дубовых скамьях расположились гости: рыцарь с аббатисой, поближе к ним подвинулся купец, напротив людей сидели эльфы, а за другим концом стола расположились смертепоклонники. Возле огромного камина, в который Боренли могла бы войти даже не пригнув голову, уселись на крепких табуретах горцы: Атаульф, задумчиво покуривающий короткую глиняную трубку, Дарерад, огромной ручищей подкидывающий в камин куски горючего камня, Гордок, сложивший руки на пухлом животе, смурной Вимвин, мрачно глядящий в огонь. Боренли устроилась в углу на сундуке и принялась вязать шарф для Вимвина совершенно бесшумно. Было слышно только, как потрескивает горючий камень в камине, как поскрипывает где-то притаившийся сверчок и как злобно завывает за стенами разбушевавшаяся вьюга. Хотя компания в этот день подобралась довольно странная, все равно в зале витало ощущение домашнего тепла и уюта, за которые Боренли больше всего любила бесконечно долгие зимние вечера. Углубившись в вязание, она словно бы позабыла и о неудачном сватовстве Вимвина, и об угрозе выйти замуж за Гордока, и об отчаянном решении сбежать из родного дома. Время от времени ее мысли возвращались лишь к странным словам эльфийки. Большой страх, а затем большая радость — что бы это могло значить?

Внезапно тишину и покой нарушил громкий требовательный стук, от которого дубовая дверь, запертая на тяжелый засов, задрожала.

— Ноздри Имира! Кого это еще етуны принесли в такую погоду? — удивился Атаульф. — Дарерад, пойди, открой.

Длинная тень скользнула по залу: это горный великан поднялся со своего места, заслонив камин, и направился к двери. Едва он отодвинул засов, как дверь распахнулась с такой силой, что сбила с ног даже огромного сына гор. В зал не вошли, а буквально ворвались вместе с потоками холодного ветра и завываниями вьюги двое: один был облачен в алый плащ и вороненые доспехи, а его кроваво-красные глаза горели пугающим огнем; вторая также была одета в алое, но ее лицо было скрыто глубоким капюшоном. Темный паладин и ведьма!