Юлия Морозова: Телохранитель для мессии

— Морковка, выходи! — вызывая даму сердца, каждый вечер под нашими окнами надрывался Оксанкин ухажер, так называемый «перец».

Это вовсе не что-то обидное, просто слово «морковка» в переводе с молодежного сленга означало классная девчонка. Прозвище прилипло к Оксанке намертво. Впрочем, она даже им гордилась.

Мы с новонареченной Морковкой, строго придерживались объяснения: свернули в ближайший лесок. Но Приметные елки не спешили обнаруживаться. Нет, разнообразных хвойных деревьев было в достатке, на мой пристрастный взгляд, очень приметных — лес оказался ельником. Выбрать из такого разнообразия мне не удавалось.

Пришлось положиться на «авось» и свернуть у первой попавшейся троицы елок.

Удача меня подвела — близился вечер, а блеска воды и жужжанья речного комарья не обнаруживалось.

Пора констатировать неутешительный факт: я заблудилась. Да так, что не могла вспомнить, как выехать на обратно дорогу. Солнце скатывалось за островерхие ели, живот, недовольный моей забывчивостью о его наполнении, громко урчал, лошадка устало двигала копытами. Пора устраиваться на ночлег, спасибо недолгому путешествию за знание, как это делать. На первой пригодной для лагеря поляне я спешилась и привязала Морковку за повод к дереву. Сваленные в кучу сумки обозначили место предполагаемого ночлега. Усталые пальцы с трудом расстегивали застежки подпруги. Несдерживаемое ремнями седло свалилось на землю рядом с кобылкой. Я отволокла его за луку в сторонку и взялась за скребок.

— Цени, какая тебе попалась заботливая хозяйка!

Морковка не оценила моих героических усилий по ее обиходу и презрительно отвернулась к торбе с кормом, намекая на положенный утомленному животному ужин. Я вняла напоминанию, после чего решила, что пришло время позаботиться о собственном пропитании и отдыхе.

Хвороста для костра оказалось в избытке, и скоро он уже успокаивающе потрескивал в импровизированном очаге. Над огнем коптился котелок, а рядом с кострищем сушились надетые на воткнутые в землю палки сапоги и развешанные на них же портянки. При сборе топлива я умудрилась провалиться в овраг, на дне которого притаился лесной ручей. Промокшие ноги меня нисколько не огорчили — ведь если завтра пойти вслед за бегущей водой, то можно без труда обнаружить потерянную речку.

Вода в котелке закипела, и брошенные туда листья земляники и душицы, которыми меня заботливо снабдила рена Дейна, распространяли божественный запах. Прекрасно благоухал и огромный бутерброд с толстенным куском мяса, который почти мгновенно оказался у меня в животе, куда следом за ним отправился его брат близнец.

«Так недолго лишиться совершенной фигуры!» . С таким-то расходом калорий?!

Я, закутавшись в плащ, прихлебывала из кружки горячий отвар. Расслабленному телу было тепло и спокойно, спина чувствовала под собой крепкий ствол дерева. Загадочные ночные звуки нисколько не мешали. Браслет безмолвствовал, прозрачно намекая на отсутствие нечисти в округе. На мгновение показалось, что я нахожусь в моем мире, у Наташки на даче. Они с Серегой ушли «полюбоваться закатом» и вот-вот вернутся. Наталья выйдет на поляну и скажет:

— Так, скотина, отдаешь пожитки добровольно, и твоя жалкая жизнь останется при тебе!

Разумеется, Наталья никогда бы так не сказала. Разве что, требуя с потерявшего (или, что вероятнее, пропившего) последнюю совесть экспедитора авансовые отчеты в предпоследний день сдачи бухгалтерского баланса.

Говорила здоровенная девица, одетая, как и я, в мужской костюм. Но пшеничная коса, румянец во всю щеку, крутые бедра и весьма выдающаяся грудь не оставляли ни малейшего шанса обознаться с полом собеседницы.

— …! — с достоинством проорала я в ответ.

При неожиданном появлении гостьи рука дрогнула, и кружка махом опустела на половину. Причем эта обжигающая половина оказалась на моих голых ступнях.

— Не вздумай двигаться, — предупреждение прозвучало несколько неуверенно из-за моих нецензурных метаний вокруг костра. — Чуть что — и стрела моей подруги пронзит твое черное сердце!

«Где учат так выражаться?» . Попытаюсь ее образумить.

— Гражданочка, — как можно миролюбивее процедила я сквозь зубы. — Может, разойдемся по-хорошему? Лес большой, места много….

Что-то пакостно вжикнуло, правое ухо обдало шелестом. Я обернулась на звук, отозвавшийся ломотой в зубах. Зарывшись острием в шершавый сосновый ствол, предупреждающе подрагивала древком стрела. Морковка, привязанная к пострадавшему дереву, тревожно прижала уши, разворачиваясь к перевязи узкой мордой.