Юлия Морозова - Телохранитель для мессии

Мийя на удивление спокойно сидела рядом, играя с куклой, сооруженной из каких-то тряпок. Я с ужасом опознала в них мою безнадежно испорченную рубашку с оторванными рукавами.

— Солнышко, — просипела я. — Где ты это взяла?

— Мама дала, — охотно разъяснила девочка.

После двух таких простых слов надежда скрыть от попутчиц ночное происшествие приказала долго жить.

Я перевернулась на живот и приподнялась на локтях, чтобы полюбоваться оскорбленной в лучших чувствах спиной сидящей на козлах женщины.

— Тайя, — вкрадчиво начала я. — Я могу все объяснить…

Она даже не повернула головы на мой негромкий оклик.

«Все понять — значит, все простить. Или обидеться еще больше» . Пусть обижается! Неужели я должна была ее разбудить со словами: «Ты знаешь, подруга, я тут волкодлака прибила, и теперь ты можешь спокойно спать»?! Не хочет разговаривать — принуждать не буду! У меня тоже гордость имеется….

Стараясь отвлечься от жалости к несправедливо разобиженной себе, я решила уделить должное внимание окружающему пейзажу. Все вокруг было до боли знакомо — та же природа, но с каким-то неуловимым отличием, которое никак не давало мне покоя. Листва и трава как будто зеленее, оперение у птиц ярче, а небо голубее. Я, разумеется, не доктор биологических наук, но все-таки…

Что это: влияние магии на природу или наоборот?

«Да, у нас здесь юннат завелся?» . Этому юному натуралисту давно пора появиться, чтобы узнать хоть что-то об этом мире, а не давать отпуск голове, тратя впустую кучу времени.

Как мне не хватало наставника, проводника, которому я могла довериться, и который помог бы мне узнать больше об этом удивительном мире!

«Вот только не нужно снова призывать мертвяков!» . Ой…

За этими грандиозными размышлениями я не сразу заметила, что наш обоз остановился.

«Обед!» — первая мысль, пришедшая мне в голову.

Но есть почему-то не хотелось….

От тракта ответвлялась узкая извилистая дорога, ныряющая в заросли дикой малины. Настало время попрощаться с попутчиками. Водящий отдал приказ, повозку вычленили из поезда и вывели под уздцы нашу лошадку на новый путь. Прощание было недолгим и скупым. Всего несколько минут — брешь в обозе ликвидировали, и он двинулся дальше. Рядом с нами остался лишь Голова стражи. Мужчина нерешительно мялся, скреб бороду и многозначительно хмыкал.

— Всего хорошего, рент Алат, — учтиво попрощалась я. — Счастливого пути.

Рент подавился очередным «хмыканьем».

— Ну ты…, Рель,… это… не забудь, если вдруг что, спроси Алата, — напоследок напомнил он, прежде чем неохотно пустить коня по следу удаляющегося обоза.

Мы подождали, пока не исчезли последние клубы пыли за поворотом.

— Ты умеешь произвести впечатление на мужчин, — первый раз за утро заговорила Тайя, понукая лошадь пойти неспешным шагом по стелящейся впереди дороге.

— Это да, это я могу, — скромность никогда не относилась к почитаемым мной добродетелям.

Малинник не думал заканчиваться, обступая узкую дорогу, по которой едва могла проехать телега. Цепкие плети норовили ухватиться за одежду, а если повезет, то выдрать клок волос, за что и страдали, безжалостно отсеченные моим ножом. Повозку на колдобинах ощутимо потряхивало. Птичий гомон не смолкал ни на минуту. Тело под одеждой взопрело. Мийя, которую разморило после сытного обеда, свернувшись клубочком посапывала у меня под боком.

Вдруг наша лошадь изумленно заржала, застыв, как вкопанная. Я с интересом посмотрела на причину ее удивления. Из-за очередного поворота дороги прямо к нам, опираясь на клюку, ковыляла сгорбленная бабулька. Волосы, аккуратно упрятанные под цветастый платочек, востроносое лицо и хитрые блеклые глазки с подслеповатым прищуром. Клюка проворно перебирала дорогу, маленькие ножки семенили в нашу сторону.

— Деточки, — Обрадовано заверещала старушка, ковыляя еще прытче. — Мне вас небушко пожаловало! Торбочка моя кудыть-то запропала… Оченьки старушечьи разглядеть чаво могуть? Ить, ничаво не зреют окаянные! Ваши-то глазоньки молодые, вострые, гляньте вона в тех кусточках…

Мой взгляд непроизвольно метнулся к указанным клюкой кустам. Малинник невозмутимо хранил свои тайны при себе. Не стоило и пытаться разглядеть потерянную кошелку с такого расстояния в густых зарослях малины! Передо мной настойчиво замаячила перспектива поисков пропажи, а совесть не позволила ее проигнорировать. Виски легонько сжала начинающаяся мигрень.